ТРАМВАЙ В НЕИЗВЕСТНОСТЬ. ПРОЛОГ.         -Вызывали, пан директор?         -Да. Проходи, располагайся... Работник Отдела беженцев и интенграции иностранцев МВД двадцати двухлетний Тома Стейскал осторожно присел на край стула и огляделся. В кабинете директора Отдела все было по-прежнему, за время его отпуска ни чего не изменилось.. .Директор закончил какой-то явно частный разговор по телефону, положил трубку и уставился на Томоша. Тома широко улыбнулся.         -Значит из отпуска, в горах говоришь отдыхал, лыжи, девочки, танцы... Это хорошо. Значит со свежими силами вновь к своим обязанностям.         -Да, пан директор, отдохнул, готов в огонь и воду...         -В огонь и воду не требуется, а есть для тебя одно дельце. Во общем одному беженцу из России требуется уже прислать ответ, первая инстанция закончилась у него месяц назад, нужно или ответ подготовить или просить министра о продолжении срока... Полагаюсь на тебя, Тома.         - Запутанное дело?..         -Да нет, с одной стороны все ясно - принадлежность к социальной группе, преследовался как хиппи, отбывал наказание как диссидент... Но нет ни доказательств, ни страшного ни чего не указал...Все обычно, все как всегда... Задерживали, проверяли документы, оскорбляли ну и так далее, мелочь, рутина... Но с другой стороны без документов, в феврале! по шею в снегу, через границу лесом, нелегально, без документов... Странно все это - судя по его заявлению расстреливать его не собирались...Ну и перестройка там, другие свободно выезжают... А он по снегу, без паспорта, нелегально... Во общем возьмись как следует и хорошенько разберись. Запрос в наше посольство, сконтактируйся с БИС, ну сам знаешь, не маленький...         -Какой срок? -Больше месяца дать не могу, и так уже нарушаем сроки... Ну и в зависимости от результата - рекомендации к положительному или отрицательному ответу. Ясно?         -Да, пан директор. Разрешите идти?         -Иди и старайся!.. В коридоре Тома бросил взгляд на папку - Швед Вячеслав Матвеивич, 1957 года рождения... 1.         Над Юнгмановой площадью в холодном солнечном воздухе плыли звуки саксофона... Ветер подметал желтые листья на истертой брусчатке, стоял октябрь, это на углу Перловки и улицы 28 октября расположившись рядом с банком, кто-то играл на кларнете... Славка всегда путал звуки почти всех духовых. Лишь трубу отличал от прочих, с ее страстным призывом лететь куда-то вдаль...         Поежившись, Славка запахнул поплотней куртку, странно, такое солнце, аж глаза слепит, а холодина - бр-р-р-р... Выпитый грог в «Конирне» медленно всасывался в стенки желудка и разносился потоками крови по всему телу... Красиво в Праге, черт возьми, дьявольски красиво, просто плакать хочется, когда так вот выскочешь на улицу, а над площадью звуки саксофона, оказавшегося кларнетом вроде бы, ветер подметает желтые листья по истертой брусчатке и почти ни кого, ни одной души - рано, утро еще... Улицы пустынны, туристы схлынули, сезон «скончался», остатки еще спят, время девяти нет и только в Праге...Да, только в Праге да еще в Амстердаме может быть такой сумасшедший - в пустынном городе с утра играть на улице и к тому же не выставив под «прайса» посудину...         Славка стоял на каменном бордюре спиной к Народной как ее там, Триде, покачиваясь на каблуках ковбойских сапог, избитых сапог, подарок в Берлине одной герлы... Клевая герла была, Берта, и сапоги накатила подходящие... За спиной с Народни Триды на Юнгманову улицу лениво прокатил «полицайвуз», смешной чешский язык, но все похоже, казалось - будит какие-то спящие воспоминания, так же, как и эти звуки... Рига или Таллинн, такое же холодное октябрьское утро, холодное и солнечное, так же желтые листья подметаемые ветром, так же плывут звуки сакса, это Марк выдувает свою грусть из окна на улицу, а под окном стоят туристы, мечтательно уставившись куда-то вдаль, на Миссисипи что ли... По Миссисипи плывут пироги, ту-ту-ту, в пирогах хиппи, не мыты ноги, ту-у-у-ту-ту-у... А в след за ними ту-ту-ту-у-у... Славка запел - а в след за ними ругаясь матом, плывет зеленый аллигатор, ту-ту-ту-у-о!.. Хипы приплыли к Нью-Орлеану, и закурили марихуану, а вместе с ними, ругаясь матом, курил зеленый аллигатор, ту-ту-ту-о-о!..         Звуки саксофона из прошлого вплелись в звуки кларнета с Юнгмановой площади и переплелись со звуками сонга российских хипов, Славка затопал в такт ногою, захлопал по бедрам, начал раскачиватся из стороны в сторону... О-о-о-ту-ту-ту... И закурили марихуану... ту-ту-ту-о!..         Открыв затуманившиеся глаза, Славка усмехнулся - ништяк! То есть в переводе с хиппового слэнга, господа туристы - очень и очень хорошо на душе от всего этого... От красивой Праги, солнечного бодрящего холодком октябрьского утра, звуков сакса, оказавшегося кларнетом, и собственно исполненного блюза... Одним словом - ништяк!         Щелчком пальцев метко попав в урну окурком джойнта, Славка сделал несколько шагов и нырнул в тепло-не тепло, но все же ни как на верху температура, подземелья, в нос ударил запах неплохой кухни подземного кафе, еще ниже, ноги дробно простучали по пустынному эскалатору, лениво опускающемуся вниз, к метро. На перроне тоже было пустынно... Час пик давно схлынул.. Куда поехать... Кто даст приют... Может вернутся в сквот?.. А что там делать?.. Все еще или спят или не спеша пьют цветочный чай под утренний джойнт...         Подъехали вагоны, подгрохотал поезд, даже вагоны здесь совковые, мытищинского завода, это по той же ветке ярославского направления, где я жил под Москвой... Только на перегон раньше, если садится на определенные электрички... Я же обитал за Пушкино... Люди в вагоне были молчаливы, все смотрели перед собою, прямо перед собой, ни кто ни с кем. не разговаривал, ни кто не вертел башкой, разглядывая окружающих, все выглядели как, как, нет, не мертвецы, но как восковые статуи мадам Тюссо, это я еще в Амстердаме на площади Дам ходил в ту галерею... И такую же херню там наблюдал... Такое же впечатление... Глаза закрывались сами собою...         Да, глаза закрывались сами собою, что же это со мной, неужели «трава» такая прибивная, когда «пыхал» - не чуял, не может быть, ноги задрожали мелкой-мелкой дрожью, мелкой и противной, в висках застучало и одновременно заныло, живот резко подтянуло-свело, хотя вроде бы только что поел, а что же я такого поел? вот черт! ни как вспомнить не могу... вспомнить... не могу... Блин, надо выбираться на поверхность, липкий холодный пот выступил на лбу, а затем побежал струйками по всему телу... Что-то со мною не так... Неужели на стремак пробило, нежели на клаустрофобию, такое с травы бывает... з         Вагон качнулся, Славку замутило, еще не хватало блевануть тут, он вывалился на перрон почти не видя ни чего вокруг, пошатываясь, направился на звук эскалатора, гремевшего где-то вдали...         -Молодой человек, вам плохо? Славка с трудом приоткрыл глаза - прямо перед ним стоял обвешенный многочисленными покупками мужик с участливым лицом, судя по произнесенному - интеллигент, к судя по участию - приезжий...         -Нет... мне ништяк... у вас нет маленькой карманной атомной бомбы?... Проводив мутным взглядом исчезнувшего вдали мужика, Славка заспешил следом.         Эскалатор укачивал, но уже по-хорошему, уже не тошнило, было только лень двигаться, разговаривать, даже смотреть по сторонам... И он уставился в серую сгорбленную спину стоящего впереди... Скоро выберусь наверх... И все будет ништяк... Осталось чуток... еще немного... и все...         Яркое солнце, отраженное от белоснежного покрова, укутавшего все вокруг, на секунду ослепило Славку. Помедлив, он осторожно раскрыл глаза... Перед ним лежала Комсомольская площадь со стороны Ярославского вокзала города Москвы... Многочисленные прохожие в черном и сером толкали Славку со все сторон. Яркий снег уже был истоптан, заплеван и загажен мусором и грязными следами...         Привычно расталкивая приезжих с растерянно-злыми лицами, Славка направился к телефонам-автоматам, ряды будок с разбитыми стеклами прижавшиеся к стене вокзала, направился, поигрывая в кармане тулупа внезапно обретенной монеткой...         Возле телефонных будок было пусто, пустынно. Совершенно не было очереди и все будки были пусты, ожидая своей жертвы. Оставалось мелочь - разменять в киоске «Союзпечать» двугривенный, двадцать копеек на пятнашку.         -Мать, дай мне пятнадцать копеек, а себе возьми двадцать... - обратился Славка к тетке, закутанной во множество одежек и торчащей, как кочан капусты, среди перестроечных газет с разоблачениями и журналов с исторической правдой.         Та секунду помедлила - пять копеек навару не большие деньги, уже на них ни хера не купишь, пятнашку можно продать и подороже, но инфляция еще не совсем захлестнула страну и ее киоск, да и где те клиенты, с большими возможностями, тетка протянула руку с облезшим маникюром, алло-облупленно выглядывающим из обрезанных солдатских перчаток коричневого цвета и финансовая операция совершилась.         Осторожно войдя в будку, насквозь провонявшую мочой, даже мороз не смог выбить устоявшуюся вонь, Славка достал из ксивника, обрезок штанины от старых джинсов из-под свитера, толстый рингушник с рингами друзей, знакомых и просто незнакомых ему хипов, чьи адреса попали к нему путем взаимообмена.         -Кому же позвонить, в столь ранний час, в столь ранний утренний час? -бормотал Славка, задумчиво перелистывая давно выпавшие страницы с выцветшими адресами давно прошедшего Лета любви... Очередного... Перелистывал, поглядывал сквозь разбитое стекло на часы, висящие над боковым входом на вокзал, стрелки показывали 10:30, наверно тоже сломаны, но большая стрелка в знак опровержения прыгнула вперед на пятиминутное деление и палец с траурной каймой под ногтем и чернильным пятном-мозолью остановился на очередном телефонном номере... Когда-то записанном в фантастическо далеком Крыму... Монета скользнула с опаской куда-то в недра аппарата, в механическо-электронные кишки, что-то звякнуло и сука-телефон радостными гудками сообщил ему, что он, телефон, обманул его, Славку... Ну гад... монету сожрал, а соединять не хочет... Славка вяло ударил автомат кулаком, телефон был проморожен, как айсберг, и все было напрасно... только гудки.         Аккуратно повесив холоднющую трубку, он вышел вон. Серое небо, морозец, толпы черно-серого люда, хмурые и злые лица, пожрать не получилось, придется голодным хлять... Глубоко вздохнув, Славка направился к кирпичному сараю сталинской архитектуры с излишествами, высоким шпилем и буквой «М» на крыше. Нет, это был не сортир, а вход в метро...         Слегка придержав норовивших его ударить по бедрам выскочивших железных стражей, те ворчнув - убрались назад в стойки, ожидая следующего не такого ловкого зайца-безбилетника, Славка сбежал вниз, опережая ленивую поступь эскалатора. Сразу подкатил поезд в нужном направлении, вагоны переполнены да еще толпа на перроне, его просто внесли в выгон и покружив, прижали к чьей-то спине, широкой и мокрой, обтянутой не новым зимним пальто. Славка прикрыл глаза... Сначала в «Конец века», затем в «ОНКС», ну а на последок в «Вечемо»... Больше чем три не осилю, хоть и кооперативы, а работают как на социалистических предприятиях, гады... Сейчас бы пожрать или хотя бы выпить чаю, ну да ладно, может у новоявленных бизнесменов принято угощать клиентов...         -...осторожно, двери закрываются. Следующая станция...         -...а ты не пихайся козел, не пихайся, а то я тебя сука так пихну - не одна больница в ремонт не примет!.. Взметнулся и сразу затих не успев разгореться очередной скандал, люди спешили по своим делам - купить что-нибудь, в гости, может быть кто-нибудь и на работу или с работы, черт их знает, как они работают, а кто и украсть чего-нибудь... у всех свои дела... вот и он, хипарь тридцати двух лет катит по своим важным неотложным делам...         Какой-то придурок в кармане тулупа шарит, Славка скосил глаза - слева, сзади, с невозмутимым видом стоял прилично одетый мужик лет пятидесяти с остатками интеллекта на толстом рыле. Славка негромко произнес, кривя рот назад:         -Найдешь что, чур пополам, я сегодня еще не жрал толком... Сбоку кто-то хихикнул, мужик же невозмутимо смотрел в затылок с выглядывающим из-под платка шиньоном, а затем стал продираться на выход. Славка проводил его взглядом, задумчивым и внимательным, ни злости, ни тем более гнева у него не было... Через пару остановок начал пробираться к дверям и он, расталкивая москвичей и гостей столицы.         На улице мороз еще больше покрепчал или это казалось после теплого, даже жаркого метро. Сунув руки поглубже в карманы тулупа, Славка обнаружил в левом кармане какую-то бумажку, вытащив руку - он с удивлением уставился на нее... Синяя потрепанная, с надписью «пять рублей», «обеспечивается»... и так далее... Одним словом банковский билет государства СССР. Казначейский билет летящего в жопу Совка!.. Откуда?.. Неужели!.. Ай да мужик... Он еще и с юмором...         На следующем доме, уже подходя, Славка увидел скромную стеклянную вывеску, серебро с чернью - КООПЕРАТИВНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО «КОНЕЦ ВЕКА». Дверь в издательство была приоткрыта.         -Здравствуйте. С кем бы я мог поговорить в вашем издательстве? - спросил Славка, пытаясь протереть негнущимися пальцами мгновенно запотевшие стекла очков.         -А вы собственно по какому вопросу? - удивленно пропела длинноногая, в короткой юбке и розовой просвечивающей почти насквозь, блузке, блондинистая девушка, прикрывая свой просвечивающийся бюзик с бюстом папкой красного цвета. Видать от прежних совковых времен папочка осталась... Девушка рассматривала странного посетителя - из-под вязанной шапки лыжника падали на воротник, слегка побитый молью, длинные пряди не совсем чистых волос неопределенного, русого скорей всего, цвета, круглые очки, народовольческого типа аля-Добролюбов или Леннон, черный старый тулуп с уже упоминавшимся воротником, борода и усы, скрывающие лицо и суть посетителя... Бомж?.. а где же пакеты-сумки да и не воняет от него... Может позвать Васю?         -Я собственно писатель, кто у вас тут принимает писателей по издательско-книжному вопросу? Девушка еще больше расширила и так не узкие глаза и еще раз неуверенно оглядела странного посетителя.         -Извините, а как ваша фамилия?..         -Доложите издателю просто - мол пришел товарищ Распутин или господин Солженицын, мне все равно. Куда идти?         Славка прошел в указанном направлении, какими-то тесными коридорчиками со шкафами, и оказался в большой светлой комнате, густо уставленной полированной мебелью и импортной оргтехникой. За одним из столов, возле большого окна, сидел худой мужчина, лысый, в костюме с галстуком и очках.         -Вы издатель этого издательства? - сразу взял быка за рога Славка         -Ну что вы, что вы, я всего лишь заместитель по творческим вопросам. Издатель в банке, будет через полчаса, присаживайтесь... А вы по какому вопросу? - поинтересовался заместитель по творчеству. Славка снял тулуп, шапку, сдернул шарф и уселся на предложенный стул. Еще раз огляделся и уставился на зама.         -Я писатель. Хотел бы поговорить с вашим боссом.         -А со мною предварительно вы бы не хотели? Он все равно будет со мною консультироваться... Рукопись у вас с собой?.. - заместитель пробежал глазами по худой фигуре посетителя, обтянутой свитером -рукопись не наблюдалась.         -Рукописи у меня нет. А поговорить я все же хотел бы с издателем. Как насчет чая? В интеллигентных издательствах Парижа принято угощать посетителей чаем... Зам рассмеялся, смахнул очки и утер глаза свежим на вид платком.         -Вы были в Париже?         -Еще нет. Но я читал об этом обычае...         -Чудесно. Мне кажется - мы с вами ровесники, но стоим на совершенно противоположных социальных полюсах... Мне тридцать два, я всю свою жизнь, после окончания института, проработал в издательствах - корректором, замом, заведующим отделом и так далее, - болтал и быстро приготавливал чай в каком-то блестяще-фантастическом фыркающем агрегате разговорчивый заместитель.         -А вы, как я понимаю, не смотря на то, что молодость вроде бы уже прошумела, все еще хипуете понемногу?.. Так сказать - лаф энд пис, революция цветов, сексуальная распущенность... Может быть и оттуда ваша раскомплексовонасть... на грани с развязностью...         -Если бы я был развязный, то есть наглый, как вы хотите сказать, то я потребовал бы к чаю и пожрать, я очень плохо завтракал. Ну а насчет ровесничества -да, мне тоже тридцать два, и институт я закончил совершенно другой, но по полной шестилетней программе, не работал правда ни когда и так далее, и тому подобное... Как пишут в последнее время в молодежных периодических изданиях - асоциальная личность, погрязшая...         -А у нас гости, шеф, - заместитель встал и широко улыбаясь, выбежал из-за стола, поблескивая новыми полусапожками, явно на меху.         -Здравствуйте. Вы ко мне? Но какому вопросу? Манера говорить и знакомое бюрократическое арго, пытливый, несколько удивленный взгляд из-под кустистых бровей, начальственная легкая брюзгливость, наработанная на прежних должностях, большая меховая шапка из начальственного зверя и дубленка, все говорили о большом жизненном опыте и больших (относительно) прежних должностях хозяина издательства. Заместитель поправил галстук и смущенно хихикнув, пояснил:         -Писатель шеф, писатель.         -Ну, прошу в кабинет         Ночью выпал снег... И накрыл белым всю ноябрьскую грязь... Как пишут в школьных сочинениях - пришла зима. Грязь ноябрьскую всю белым накрыло... Снег выпал... Ночью... Ночью выпал снег.         Славка лежал под тремя одеялами, накинув сверху тулуп и все равно мерз. Комнатная температура была равна заоконной... Холод обжигал лицо и выбивал слезу. Черт, а ведь надо вставать, вылезать, разжигать печку, приготовить чай... Хлеб наверно замерз до каменного... состояния...         Славка лежал под тремя одеялами, сверху тулуп, в тельняшке и свитере, в толстых кальсонах и вязанных шерстяных носках, и все равно мерз. В комнате было так светло, что резало глаза... По этой звенящей белизне он и догадался, что ночью выпал снег. Пора... Скоро ноябрь закончится, а все грязь и грязь... Только по утрам изморозь и хрупкий ледок под ногами, а под ним все равно чавкающая грязь, грязь... Надо вставать... Дела.         Рывком откинув одеяла и выпрыгивая в холод, как в воду, Славка заметался по комнате, мельком глянул в окно - снег, все завалило, дорожку надо почистить, черт, на веранде совсем караул! дрова, спички, ботинки аж ледяные, убить бы того, кто эти спички делает, одна, другая, третья, пятая вспыхнула с гнусным шипеньем и вонью, огонек лизнул скомканную газету с ушедшими в даль словами и идеями, осторожно притронулся к отодранной от мерзлого полена бересте, как бы пробуя на вкус, и загудел на щепках, лучинках, остатках ящика из-под овощей... Руки и живот согревались, спину обдавало морозом...         Устав вертеться возле печки, Славка подкинул еще пару поленьев в урчащую и гудящую печь, захлопнул дверцу и заглянул в зеленую кастрюлю. Хлеб был каменно-мерзлый, а мы его на печку, звякнула крышка импровизированной хлебницы, черт, вода точно промерзла до дна, чайник туда же, на печку, хлеб перевернуть, ого! уже подгорел немного... Славка поскоблил хлеб ножом, в комнате запахло подгоревшим, запах внезапно напомнил давно ушедшее - тесная секция барака, зеки столпившиеся возле печки, поджаривающие кто пайку, кто остаток, в ожидании крика «бугра» - выходи на развод!..         Весело загудел облупленный чайник, надо еще подбросить дров, кружка с почерневшими стенками и дном, по фаянсу, прямо через рисунок - девочка собирает цветы, тонкая трещинка, чай последний, сахар еще вчера кончился, кроме хлеба уже ни чего нет, да и его только сейчас позавтракать хватит... Прайса нет, значит надо вырубить, да-а-а, делов больше головы, эх, кипяточек парень бравый, но без сахара дурак...         Стараясь не обжечься, держа горячую кружку обоими руками, стоя спиной к печке, Славка дул на чай и вытянув губы, прихлебывал кипяток с шумом и всхлипом. Через окно был виден маленький двор с огромной, макушки не видать, темно-зеленой елью, двор весь заваленный снегом... Солнца не видно, все небо было затянуто какой-то серо-голубой дымкой-не дымкой, но и на тучи не походило... Солнца нет, а белым-бело... аж глаза ломит... надо дорожку почистить... на веранде была лопата... наверно это приятно - чистить дорожку от снега... ни когда не пробовал, вот и попробуешь...         Воздух в комнате не что бы нагрелся до нормальной или скажем так - рабочей температуры, но все же был не такой, как с утра, хоть и маленькая, круглая, чугунная печь, когда-то такие обзывали буржуйками, но свое дело делала... Надо еще подкинуть дров... а зачем? через полчаса, через час от силы поезд... а на весь день все равно не натопишь... да, надо где-то прайс вырубить... придумаю, не впервой...         Выпив чай и поставив кружку на стол, Славка оглядел комнату. Слева от двери кровать с тускло-блестящими шариками никелированная роскошь 50-х, справа стол ближе к окну с посудой, тетрадями, шариковыми ручками, тесно устлавшие истертое поле старенькой клеенки... Ближе к углу печь, над столом дорожный знак -«кирпич», у стола скрипучий стул с кокетливо-гнутыми ножками и спинкой. Венский... А под столом мой верный товарищ, зеленый пузатый бэг... Все свое ношу с собой, зато ни кто не обкрадет, так как не чего красть, в пятницу кто-то шастал по улице, свой бы, Борис или Гриша, зашел бы, у меня еще свет горел, значит бомжара какой-нибудь приют искал или что стырить...         Славка вышел на веранду и плотно притворил дверь в комнату. Клубы пара, вырывающиеся изо рта, висели облаками, оседая инеем на разной ерунде-барахле, плотно загромоздившим маленькую веранду. По-моему где-то в том углу видел лопату, ну точно, меня с нею еще знакомил хозяин этой виллы, в сентябре, когда я соизволил здесь поселится...         Отодвинув сломанные лыжи и пачки старых, густо покрытых пылью и покоробившихся от влажности, журналов, Славка выволок на свет божий крепкую фанерную лопату для уборки снега. Самодельную, по фанере слова - брутто-нетто, край оббит белой жестью... На зиму должно хватить, хозяин приедет в следующую субботу, сегодня понедельник, вчера не продавал, дурак, прайса вот и нет, вдохновение видите ли на него накатило, напало на него с самого утра, а результат?..         Механически скребя по смерзшейся земле дорожки и откидывая в сторону снег, Славка размышлял, совершенно не замечая довольно-таки крепкого морозца, слегка пробивающихся сквозь пелену дымки лучей солнца и всей остальной, так называемой природы. Длинные волосы то и дело сваливались на лицо, он их отбрасывал назад, то рукой, покрасневшей от холода, то взмахом головы, очки в стальной оправе холодили переносицу и щеки, шея под бородой зачесалась от пота, может умыться снегом, да ну его на хрен, на вокзале умоюсь...         Дойдя до калитки и с трудом разогнувшись, Славка оглянулся. Темные ели свечами возвышались возле дома, снег ватными комками лежал на ветках... Дорожка была почти идеально очищена, к крыльцу хозяйской половины чистить уже не было сил, он дышал тяжело, красные руки аж ломило от холода, сведенные пальцы, скрюченные пальцы с трудом удерживали черенок лопаты... Пот бежал тонкой струйкой под тельняшкой по худой спине... Еще заболеть мне только не хватало, быстро придурок в дом! . .         Печка остывала, потрескивая, чайник был чуть теплый, Славка вылил остатки в кружку и залпом выпил, стараясь не хлебнуть распаренные чаинки, нифеля... Сплюнув все же попавшей чаинкой на печку, он стал одеваться. То есть напялил на себя тулуп, подняв ногу на стул, зашнуровал старенькие ботинки. Шнурки, в многочисленных узлах, дышали на ладан, надо найти проволоку, надежней будет... Шарф, черную шапку на глаза, замок с ключом в руку, вроде бы все, а! ксива в ксивнике, ксивник на шеи, вчера забыл снять, как не удавился, вперед, вас ждут, граф, великие дела!..         Дорога до станции была не длинной, но тяжелой, так как в этом дачном поселке ни кто снег не убирал, тротуаров не чистил, и машин почти не было... Проваливаясь по колено в снег и с трудом выдирая ноги, Славка чертыхаясь и загнанно дыша, брел к станции. По обоим сторонам улицы стояли притихшие дома с черными пустыми окнами за блестевшими стеклами, заваленные снегом, в окружении притихших деревьев и замерзших кустов... На его улице, естественно имени Карла Маркса, ну на какой, же еще улице может проживать хипарь в дачном поселке по имени «Заветы Ильича», конечно только на Карла Маркса, Славка жил один. Из всех шестидесяти с лишним домов только хозяин его дачи был умен и дальновиден, спасая тяжким трудом нажитое добро, сдал комнату с отдельным входом и верандой Славке, сдал бесплатно, за пригляд, а то приедешь в выходной, а вместо дачи одни угольки или окна-двери выбиты, а на столе насрано... Каких только сволочей земля не носит...         Оскальзываясь и цепляясь за сломанные перила, Славка с трудом преодолел засыпанные снегом и смерзшиеся желтым ступени, и взобрался на платформу. Ни души... Остановившиеся бог знает когда часы на столбе показывали полчетвертого. Платформа была девственно чиста-бела, ни одного следа, даже от птиц, снег укрыл и в разбитом павильоне-зале ожидания, следы пребывания разумных двуногих - разбитые бутылки, мусор, смерзшиеся кучи по углам... Интересно, прошла уже собака чертова или еще нет, та которая от Пушкино до Москвы без остановок?.. Вроде бы нет, плохо без часов, да где их взять...         По соседнему пути, в направлении Ярославля, промчался, басисто гуднув и долго простучав на стыках, длинный товарный поезд, мороз щипал щеки и нос, выбивал слезы, ноги постепенно замерзали, перчаток не было, запястья стали мерзнуть, Славка прятал руки все глубже в карманы тулупа, иней от дыханья колюче оседал на шарфе, шея под бородой снова вспотела и зачесалась, скорей бы что ли, интересно, долго еще, хоть бы «собака» была отопляема, внезапно захотелось отлить, Осторожно подойдя к сломанной ограде, правильней сказать - остаткам, что бы не потскользнуться и не загреметь с платформы в кусты, Славка расстегнулся.         Желтая роспись легла на белоснежнейший снег между обломанных кустов... Да, я здесь был, усмехнулся и застегиваясь, услышал гудки. Собака пылит, значит вроде бы она, через двадцать две минуты буду среди цивилизации... В дабле на вокзале можно будет умыться и все остальное, а то тут в глуши и зад отморозить можно...         Луч солнца, прорвавшийся сквозь серую дымку осветил сипло свистящую электричку, зелено-грязными вагонами подкатившую к платформе. Зашипели, раскрываясь, двери, что-то забормотал хриплый, простуженный динамик под потолком, двери щелкнули, пол качнулся под ногами, грязный, мерзлый, железный пол норовил выскочить из-под ног, вагон затрясло, закидало из стороны в сторону... Славка заглянул сквозь грязное стекло раздвижных дверей - пустых мест было навалом. Пройдя в вагон, он уселся с краю, рядом с толстым мужиком, одетым в новую синею телогрейку и потрепанную солдатскую шапку, ватные штаны и валенки с галошами дополняли костюм соседа. Мужик покосился на Славку, вздохнул и вновь уставился, в мутное, в разводьях изморози, окно.         Напротив сидели две старушки с поджатыми губами, ветхие и древние, чем-то неуловимо похожие друг на друга... Сестры наверно... В вагоне стоял ровный гомон-гул бесконечных разговоров.         -...Горбатый сука сначала с водкой мутил, а теперь...         -...ни скажи, ни скажи, если петлю поднять...         -...а у нас коза...         -...стрелять таких блядей надо...         -...ну а тут в баню заходит Раиса Максимовна...         -...и попы зашевелились...         -...я вам точно говорю - война будет...         -...а у нас караси - во! бля буду...         -...в церкви одной баба полезла в сумку... -...я твоего вальта дамой, дамой!..         -...Семен, что же будет?!..         За окном мелькали засыпанные снегом станции, платформы, вокзальчики, разбитые павильоны, снег укрыл вечный придорожный мусор и груды разбитого металла, видно оставшегося еще от войны... На сером, длинном, унылом бетонном заборе, с шапкой белого снега, бежала по красному белая надпись строгими буквами - ПЕРЕСТРОЙКА, ГЛАСНОСТЬ, УСКОРЕНИЕ! и различные, черным, синим, коричневым, ржавым - дополнения-добавки - ГОРБАТЫЙ - ФАШИСТ!, С+К= ЖОПА, МОРИСОН ЖИВ!, БЕЙ КОММУНИСТОВ!, ЖИДОВ НА МЫЛО!, ХЕВМ МЕТАЛ! и многое разное другое... В основном с ненормативной лексикой, но на различнейшую тематику. Тусклое солнце пыталось светить ярко сквозь пелену и давно или не разу не мытое стекло окна, ноги в стареньких ботинках стали подмерзать, не топят сволочи... Славка заерзал, скорей бы приехать, нога постукивала об ногу, скорей бы что ли...         Мужик в валенках вздохнул еще раз, покосился на ерзавшего соседа, снова вздохнул и спросил, показав испорченные зубы: -Че бородатый-волосатый? Поп че ли? Али семинарист?.. Славке уже давно к его тридцати двум годам надоели такие вот мужики со своими бесцеремонными расспросами, ну и настроения не было объяснять, и он замычал.         - Мы-мы-мы, - и несколько раз замысловато махнул-взмахнул перед носом мужика руками.         -А, немой... Ну тады ладно.... Старушки участливо и приветливо заулыбались Славке, затрясли головами, одна зашарила рукою за пазухой и достала тускло блеснувшую монету.         -Накось милый, христа ради, хлеба купишь иль еще че...         -Да он пропьет, я их знаю, - вмешался было мужик, но вторая старушка поддержала свою то ли сестру, то ли приятельницу.         -На двугривенный шибко не напьешься, красное Горбатый изничтожил, а белое ажна десять рублев стоит...         -Вещи не оставлять. Конечная станция Москва Ярославский вокзал... Все засуетились, повскакивали со своих мест насиженных и стали проталкиваться на выход, ругаясь и спеша, как будто электричка увезет их обратно, назад, туда откуда они все приехали...         Шум, крики, гомон, ругань, мат, какое-то пение, объявления об прибытии и отправлении поездов, запахи и вонь горелых пирожков, хлорки, мочи, пота и креозота, еще чего-то неуловимого, окатили Славку вокзальной атмосферой. Выпавший ночью снег и здесь приукрасил действительность, прикрыл белым праздничным нарядом запустение, обшарпанность и постоянную разруху...         Куда же поехать?! Куда?         День прошел... в суете мирской... Славка усмехнулся знакомой церковной терминологии. Ни хера не сделал. Ни хера... Во всех издательствах отказали... Во всех трех... Суки... своего же блага не хотят, не понимают, дальше своего носа не видят... Он же им готовый, гадам, бестеллер предлагает, а они...         Разговоры в издательствах с шефами и боссами, их заместителями по творчеству, секретаршами и охранниками, слились в один огромный, тяжелый отказ. Нет... Принесите рукопись... Желательно бы посмотреть рукопись... Ни о каком авансе и речи не может идти... Дальше своего носа не видят.... Дураки...         Глаза от усталости закрывались сами собой, ноги дрожали мелкой-мелкой противной дрожью, в висках стучало и ныло одновременно, живот подвело, стянуло и как то странно жгло, за весь день ни крошки, зато чаем и кофе набулькался вперед на неделю...         -Молодой человек, вам плохо?.. Славка с трудом приоткрыл глаза - прямо перед ним стоял обвешанный многочисленными покупками мужик с участливым лицом, судя по произнесенному - интеллигент, и судя по участию - приезжий...         -Нет. Мне ништяк. У вас нет маленькой атомной бомбы? Проводив взглядом быстро заспешившего по своим делам участливого мужика, Славка выругался как пишут в романах - грязно. И вслух.         На перроне было многолюдно. Час пик схлынул, но толпились какие-то... К кому поехать?.. Кто даст приют непризнанному гению, не состоявшемуся писателю?.. Надо же, этих гадов даже такая жаренная тема не заинтересовала... Принесите рукопись, принесите рукопись, принесите рукопись... Суки... гады... падлы... Устал. И жрать хочу. У меня же пятерка есть, от карманника... Надо ехать. День прошел... Без толку... Куда поехать?!.. Куда?.. 3.         Весело урча мотором, «девятка» цвета «мокрый асфальт» резво давила улицы покрытые первым снегом. За стекло «Жигулей» пролетали, резвясь, хлопья снега, зад на поворотах заносило, но крепкие руки хозяина машины и жизни, улыбчивого Вадима Витальевича, возвращали автомобиль на правильный курс. Ну и переулки были не сильно забиты встречным и попутным транспортом. Из радио голосили вылезшие из подполья визгливые рокеры, деревья и дома заснеженной Москвы приветливо смотрели во след удачливому Вадиму Витальевичу. Может слегка приложится к заду какого-нибудь грузовика, так, немного, что бы карму обмануть, а то когда все хорошо-отлично, то потом обязательно херово бывает... Ну да ладно, уже приехал.         Аккуратно поставив «девятку» на расчищенную дворником Сережей, доплачивать подлецу приходится, а куда денешься? площадку, Вадим Витальевич щелкнул «секреткой» и вылез из автомобиля. Красота... Снег, снег, снег. Старый замосквореченский переулок был засыпан снегом как в сказке. Или в кинофильме... Вот и зима... Под итальянскими туфлями с мехом скрипнул снег, морозец, и уши пощипывает с лысиной... Нахлобучив ондатровую шапку на глаза и запахнув канадскую дубленку, довольный жизнью Вадим Витальевич закрыл «жигули» на ключ и направился к дубовым дверям со стеклянной вывеской.         В издательстве кипела работа. Выплевывали какие-то документы факсы, важно фыркали и слегка мигали ксероксы, уютно светились экраны мониторов и быстрые пальцы с длинными накрашенными ногтями алым и вишневым порхали по клавишам компьютеров и печатных машинок «Оптима» Все работали... Все работники кооперативного издательства ковали деньги... Для удачливого Вадима Витальевича.         -Вадим Витальевич, здравствуйте, подпишите пожалуйста...         -Босс, звонили из типографии...         -Вадим Витальевич, требуется ваше решение...         -Вадим Витальевич, красное пускать или пойдет синее...         -Вадим Витальевич, эту «платежку»...         -Вадим Витальевич, Вадим Витальевич...         -Разрешите быть свободной, босс? - прошептала Надя и томно опустила длинные наклеенные ресницы.         -Да... пожалуй на сегодня хватит... Проводив слегка замутненным взглядом скользнувшую за дверь длинноногую секретаршу в обтянутой блестящей юбки, Вадим Витальевич застегнул молнию брюк. Да...         Деньги, машина, кооперативная квартира, жена красавица, дочка и сын, рэкет пока не беспокоит, тьфу, тьфу, тьфу, весной дачу, нет, не дачу, а особняк начну строить, ну и Надька... Что еще человеку к тридцати трем годам надо?.. Не учеников же, не учение... дураки, боролись с системой, с ними, с властями, эмигрировали, спивались, в окно выпрыгивали... А надо было лишь немного подождать, потерпеть, и вот...         Вадим Витальевич окинул взглядом свой великолепный кабинет, не малого размера, уставленный шведской мебелью и японской орг, видео и музыкальной техникой, крутанулся на вертящемся стуле и подмигнул полуголой японке, томно подглядывающей и много чего повидавшей в этом кабинете, со страницы глянцевого календаря. Спихнем Чейза, затем выкинем на рынок Желязны... Дай бог долгой жизни товарищу Горбачеву и его перестройке!         Дочесавшись в разных местах и выпив французской минералки, а ни чего водичка, ни чего, Вадим Витальевич лениво полистал малочисленные документы-бумажки, попавшие к нему на стол, почту, просмотрел газеты. Ни чего интересного, ни чего заслуживающего внимания... Может покурить немного?.. Вадим Витальевич сильно не курил, берег здоровье, смолоду не побережешься - в старости не купишь, но пяток раз в день, не больше, позволял себе по пол сигарете, естественно «Данхилл», не родную же отраву курить...         Затянувшись и выпустив аккуратное облачко дыма, Вадим Витальевич мечтательно улыбнулся, глядя в заснеженное окно. Летом махну с Надькой на Канары... Жену отправлю к матери, пусть там, в глубинке российской, в Подмосковье, на свежем воздухе, отдохнет от Москвы, от стрессов... Скажу ей, что на книжную ярмарку работать еду... А осенью въедем в особняк, квартиру продавать не буду, будет где блядополом заниматься, траходром небольшой устрою... И осенью же начну заваливать рынок отечественной продукцией, патриот я или нет, сколько можно читателя американскими реалиями пичкать... К осени этот Габровский, графоман несчастный, должен еще пяток романов накатать, три я уже купил, итого восемь будет, одни названия что только стоят... Вадим Витальевич затянулся и с большим удовольствием выпустил аккуратное облачко дыма. Печень по-русски!.. Кровь на снегу!.. Смерть в подвале!.. Конец Лысого!.. При последних словах, произнесенных вслух, Вадим Витальевич расхохотался, так как только сейчас понял, врубился, въехал в игру слов, в двусмысленность, в вульгарность последнего названия - Конец Лысого, то есть член Лысого, член Ленина!.. ха-ха-ха, как его фамильярно уже давно называли в богемных, интеллигентных и прочих кругах Москвы. Может изменить? да ладно, проглотят...         Вытерев выступившие от смеха слезы, Вадим Витальевич аккуратно погасил в чистой пепельнице сигарету и прошел в личный туалет, вход в который был замаскирован под дверцу шкафа. Ну Надька, ну...         На столе резко зазвонил телефон. Вот жизнь, поссать не дадут толком, бормотал Вадим Витальевич, наскоро споласкивая руки и утирая полотенцем, телефон звонил не переставая, требовательно, крикливо.         -Ну слушаю, слушая, алло, алло! - недовольно произнес Вадим Витальевич, усевшись в кресло и прижав трубку к уху.         -Вадим Витальевич, друг сердечный, это ты? Или не ты?..         -А собственно кто говорит со мною? Номерок этот был особенный, личный, минуя секретаршу, в отличие от двух других, и связывал Вадима Витальевича с его личным, как бы немного тайным-не тайным, но интимном миром точно, и кому попало он этот номер конечно не давал, но и голос звонившего был вроде бы незнакомый...         -Что же это ты Вадим Витальевич старых друзей позабывал-неузнаешь?.. Нехорошо, нехорошо, не уже ли не помнишь Сергея Сергеевича, товарищ Воронин, а?!..         Не то что у Вадима Витальевича сердце упало куда-то или к примеру, дыхание сперло, нет, но нехорошо как-то все-таки ему стало, нехорошо, вот, лучше бы я действительно немного в грузовик врезался, что же это такое, ведь все же хорошо так было, так хорошо и отлично, неужели ни когда не кончится это, неужели ни когда...         -Так ты куда там пропал, Вадим Витальевич? Ты случаем там не умер? Инфаркт тебя там не схватил, или кондратий к примеру, а? В твоем собственном кабинете среди шведской мебели и японской техники? А?! Алло, алло, ты там что, язык проглотил, что ли? Все суки-гады-сволочи знают, все, Вадим Витальевич просипел охрипшим внезапно голосом, нашаривая бутылку с минералкой и звякая стаканом, из трубки доносилось:         -И правильно. И правильно - в таких делах французская минералка самое первое дело... Но и водка неплохо. А что, ты все здоровье бережешь, на будущее, кстати, как там Надька? В порядке? Все так же старается? Ты что молчишь?.. А?! Хлебнув воды и разозлившись на самого себя, кого напугался, конечно все знают, они же как крысы, да и Надька наверно их кадр, но кончилось их время, все, кончилось, Вадим Витальевич справился с охватившими его чувствами.         -Алло, здравствуйте Сергей Сергеевич, рад вас слышать...         -Не ври, не ври, не так уж и рад. Ну и ладно, мы люди не гордые, нас в двери, а мы в окно. Встретится надо, поговорить, Вадим Витальевич.         -А зачем? То время прошло, на дворе другое время, что тогда было нельзя - сейчас по телевизору болтают... Я не понимаю, зачем мне с вами встречаться.         -Время говоришь другое... Время другое, а люди те же. И на своих местах-постах. Вот что, товарищ Воронин, давай-ка бросай херней маяться, я сказал - надо встретится, значит надо. А уж когда встретимся и поговорим, тогда и решим вместе - другое время настало или только это кажется тебе. Все понял, товарищ Воронин?.. И не зли меня... -Все понял, - эхом отозвался Вадим Витальевич, прекрасно понимая, что на встречу идти придется, черт их знает, сволочей, что могут сделать, какую гадость выкинуть...         -Куда приезжать? - стараясь сохранить в голосе утраченное достоинство и радость от жизни, спросил Вадим Витальевич ненавистного Сергея Сергеевича.         -Куда последний раз приезжал - туда и приедешь. Надеюсь - адрес помнишь. В шестнадцать ноль ноль. Не опаздывай, товарищ Воронин. Гудки в трубке сообщили Вадиму Витальевичу о конце разговора. Сволочи... почти всхлипнул он и аккуратно положил трубку. Ненавижу... Чиркая золотым «Ронсоном» закурил внеочередную сигарету и закашлялся до слез, подавившись дымом. Ненавижу...         Вадим Витальевич Воробьев был порядочная сука. Он сам себя так называл в редкие моменты душевной откровенности. Так как начиная с ранней юности, с трепетных, от юношеского онанизма, школьных лет, Вадик, как его звали дома и в школе, «стучал» на окружающих. То есть доносил... И что интересно - с самого раннего своего «стука» доносил не ради идеи или там каких-то глупых принципов, нет, а просто корысти для. В школе Вадик стучал завучу на одноклассников ради хорошей характеристики и помощи в выпускных экзаменах, так как не хотел оставаться в своем родном подмосковном городке на всю жизнь. И благодарная Софья Лазаревна, Софи-с-бровями - школьное прозвище завуча, вывела Вадика на золотую медаль... Стучал Вадим и в университете, сначала на общественных началах в комсомольскую организацию и деканат, но затем и на постоянной, профессиональной основе, дав подписку в «особом отделе», за черной, обитой дермантином дверью без номера и таблички, второй этаж основного корпуса Московского университета. За что и был распределен в Москве, а не в Тьму-Тараканию... Дал подписку и получил агентурную кличку «товарищ Воронин», так как было положено иметь кличку на ту же букву, что и фамилия, ну что бы ассоциации навевало... По крайней мере так объяснил куратор Вадима Витальевича, молодой улыбчивый Сергей Сергеевич, примерно ровесник товарища Воронина, субъект без ярко выраженных примет.         Стучал Вадим Витальевич и на сослуживцев, успешно продвигаясь по служебной лестнице, стучал везде, где работал, на знакомых, приятелей и... Друзей конечно у него не было, друг всегда норовит пакость сделать, жену трахнуть иди любовницу увести или к примеру, настучать...         К 88 году, когда объявили и перестройку, и ускорение, и гласность, а за одно и кооперативы разрешили, расчетливый Вадим Витальевич, будучи не дураком, понял - началось!.. Чем кончится - неизвестно, может быть как нэп, расстрелами, но у него-то индульгенция в кармане лежит, стучал же, не должны забыть, так сказать прививку сделал...         Уволился он с последнего малохлебного места работы, издательство государственное, коммунистов и жополизов печатало, и те и другие безталантные графоманы, там он отдел возглавлял, уволился и кинулся в волны мутные кооперации и предпринимательства...         У, гад, подрезал, нервно зевнул Вадим Витальевич в адрес водителя летящей неизвестно куда «Волги», выровнял «девятку» и нажав на педаль, устремился дальше, внимательно следя за обстановкой вокруг.         ...Сначала купля-продажа, снабжение населения книгами, попросту спекуляция, в одной области покупали, в другой продавали, книга источник знаний, знаний и дохода, госструктуры не расторопные, вот мы и... хе-хе-хе... Затем кооперативное издательство и вот - все имеет, все, к демократам не полез, хотя и звали, есть, есть среди прежних приятелей, на кого стучал, ниспровергатели устоев, есть, но не пошел, пойдешь к ним, а следом Сергей Сергеевич за информацией, почти три года его гада не видел... еще бы лет сто не видеть. ... а тут такое дело или стучать или деньги делать...         Взвизгнув тормозами по расчищенному асфальту, Вадим Витальевич вкатил «девятку» во двор хмурого шестиэтажного дома постройки начало века, стены которого были облицованы плиткой, местами уже отвалившейся. Дом, как помнил он, был без лифта, а значит придется переться на шестой последний как дурак.... Запарковав между старенькой «победой» и слегка помятым «запорожцем», Вадим Витальевич направился к подъезду. На что рассчитывают - непонятно, неужели не ясно - время другое и не стучать надо, а деньги делать, деньги, деньги, деньги, уф! еле дошел, эти старые дома два этажа как новых три, а то и с половиной...         Не успев поднять руку к потертой кнопке звонка на косяке ободранной двери, Вадим Витальевич оказался лицом к лицу с бывшим? да, бывшим! своим куратором, Сергеем Сергеевичем.         -Заходи, заходи, Вадим Витальевич, как говорят в народе нашем - проходи, гостем будешь, бутылку поставишь - хозяином будешь, ха-ха-ха-ха!.. Проходя в просторную прихожую, снимая дубленку, шарф и шапку, пристраивая их на старой знакомой дубовой вешалке, отряхивая якобы от снега, итальянские ботинки, Вадим Витальевич исподтишка оглядывался. Все как было раньше, ни чего не изменилось, застывшее время пятидесятых годов... Мебель, ящик полированный с матерчатым квадратом радио, темное зеркало, люстра - копия театральной, только размером поменьше...         -Ну что, ни чего не изменилось, Вадим Витальевич? - поинтересовался бывший? да, бывший куратор, одетый во что-то серое, неприметное и непритязательное, в меру потертое и аккуратное,         -Здесь не изменилось, - сделал ударение на «здесь» Вадим Витальевич и поддернув брючины французского костюма, не «Карден», но все же, уселся на старый, покрытый потертым темно-вишневым плюшем, диван.         -Ну-ну, - усмехнулся куратор и глухо стукнув стулом об пол, покрытый вытертым ковром, уселся напротив гостя.         -Как поживаете, товарищ Воронин? Вадим Витальевич по пути на эту агентурную квартиру не только тщательно предавался воспоминаниям о своем стукаческом прошлом, но и не менее тщательно проработал и отрепетировал предстоящий неприятный разговор.         -Давайте Сергей Сергеевич, сразу расставим точки над «и». От своего прошлого я не отрекаюсь, если увижу что интересного - сразу позвоню, номер я запомнил на всю свою жизнь, но возврата к прошлому не может быть. По крайней мере в данный временной отрезок жизни. Потому что ни я вам в своей нынешней жизни ни чем полезен быть не могу, а менять свою жизнь в угоду вам я не собираюсь, ни вы мне не чего дать сейчас не можете, ни дать - ни забрать. Вадим Витальевич облизнул пересохшие губы и оторвал взгляд от узора на стареньком ковре, лежащем под ногами, скользнул взглядом по комнате - одно старье, и продолжил, стараясь избегать взгляда Сергея Сергеевича.         -У вас генералы на экранах телевизоров и страницах газет каются, может быть даже и по заданию, но мне то какое с этого дело? Ни какого, ославить меня вы можете, кто-то руку мне перестанет подавать, переживу, пару-раз набьют мне морду, даже в милицию не обращусь - зачем пыль поднимать, у вас все a наверху трещит, а вы Сергей Сергеевич, меня давно умершим товарищем Ворониным попугиваете... Смешно. Высказав подготовленное и отрепетированное, Вадим Витальевич поднял глаза на бывшего? да-да, бывшего куратора. Тот сидел молча, не сводя с гостя спокойного взгляда серых глаз в легкой сетке морщин, спокойно и неторопливо пожевывал губы, как бы в раздумье, теребя кисти так же плюшевой скатерти того же вишневого цвета близ стоящего круглого стола той самой славной эпохи - Вождь, Партия...         -Так значит, Вадим Витальевич, вы ко всему подготовились и вас ни где не уе... Ну-ну... Мы конечно могли бы многое вам поломать, в личной жизни, и в бизнесе вашем, вонючем... Вонючем-не вонючем, а имею я больше тебя раз в сорок, а то и в пятьдесят, так-то...         -Денег конечно ты заработал уже много, - была такая странная привычка у куратора - переходить внезапно с «вы» на «ты» и обратно.         -И напланировал иметь еще больше... Морду говоришь пару раз набьют... А как насчет следующего - па четырем твоим доносам-агентуркам были осуждены шесть человек... Один даже к шести годам. Перед самой перестройкой вышел по концу срока... Может подкинуть ему твой адресок, вместе с копией доноса?.. Ты как на это смотришь, товарищ Воронин? Интересно, кто же это такой, надо же, шесть лет, что же он такого написал, убей бог - не помню, и на кого? шесть лет, прямо как при сталинщине... какой это был год - 76, 78, 80?..         -Молчишь? Молчи, я знаю - сказать тебе нечего... Жена твоя красавица, уйдет от тебя, сильно интеллигентная, что бы со стукачом жить, уйдет и детей заберет... Ну кое-кто из сотрудников твоего кооператива тоже... намылится... Свято место пусто не бывает, это точно, но мы бизнес твой вонючий порушим как пить... Рэкет говоришь не беспокоил пока? Дело наживное... Надьку перебросим на другой объект, а тебя самого за изнасилование лет так на шесть к уголовникам... А те не сильно любят тех, кто за изнасилование - значит сделают из тебя «петуха»... То есть отрахают меня они там!.. Вот гад!.. а каким-таким изнасилованием, он меня пугает?..         -А... э... какое такое изнасилование вы мне хотите пришить, Сергей Сергеевич?.. Я что-то не пойму вас...         -А ты знаешь сколько не раскрытых изнасилований по Москве? Можно подобрать парочку-другую по группе спермы и на те дни, когда у тебя алиби нет. И все... И все... Главное не подать вида, что испугался этой суки гебешной...         -Знаете что, Сергей Сергеевич, я считаю себя и вас умными людьми, а то что мы сейчас здесь творим - совершенейшая глупость... -А ты что же гад думал! - голос бывшего куратора задрожал от ярости, желваки на скулах пролетарских что ли, заходили, а глаза заметали молнии.         -А что же ты думал, гад, если перестройка и вся херня, так значит и безопасность государству не нужна?! Да нам, мне лично плевать, хоть на Горбачева, хоть на партию, хоть на демократов сраных... В любом государстве есть безопасность, разведка, хоть в твоей трахнутой Америке или к примеру, жидовском Израиле!.. Ты что же думал...         -Знаете что, Сергей Сергеевич, - бесцеремонно прервал разгневанного поборника государственной безопасности Вадим Витальевич, прекрасно видя наигранность и фальшь гнева собеседника, хотя в начале спича все принял, за чистую монету, за правду.         -Знаете что, Сергей Сергеевич, давайте-ка будем закруглятся - у меня много дел в бизнесе моем... вонючем, а время деньги. У меня есть конструктивное предложение, как говорит товарищ Горбачев. Я даю последнее, последнее на данном временном отрезке нашей с вами жизни, как я уже заметил, последнее агентурное сообщение, я считаю его довольно-таки важным, даже я сказал бы очень важным... И вы со мною согласитесь насчет его важности - после анализа, с учетом сегодняшнего дня, газетных и телевизионных сообщений, я вам его сообщаю и мы расстаемся, расстаемся до моего звонка или до времени, когда все вернется на круги своя...         -А вы не боитесь проиграть, товарищ Воронин?         -Вадим Витальевич, пожалуйста. Нет, не боюсь, Сергей Сергеевич, в прошлом служил и хорошо, сами говорите - шестерых с моей помощью посадили, значит действительно было за что, а сейчас у вас, у государства я имею в виду - нет ни программы, ни идеи на сегодняшний день. Определитесь сначала, Сергей Сергеевич... Закончим про это. Значит так, позавчера, 26 ноября 199О года в четырнадцать часов тридцать минут московского времени в кабинет моего издательства, расположенного по адресу такому-то со мной контактировал неизвестный мне ранее гражданин, представившийся писателем и только по имени Вячеславом...         Приехав домой и чмокнув жену и детей, Вадим Витальевич забрался ванную, вытянув ноги и опустившись на дно финской ванны, до краев заполненной горячей водой, устало закрыл глаза. Пусть эти гады разбираются с этим сумасшедшим... Как хорошо, что я еще в машине вспомнил о нем... Пока его найдут, пока выяснят, что да как...         -Вадя, ты там не уснул? - голос жены из-за двери вернул его в действительность с итальянским кафелем и финской сантехникой.         -Папка, а мама мультяшки не дает смотреть по видаку, - прохныкал младший пятилетний сын, Валерчик-любимец папин.         -А детям уже нужно готовится ко сну! - послышался директивный голос старшей, девятилетней Натальи. Шесть лет... интересно, кто же это такой, хоть бы намекнул, сволочь... Интересно, врал про Надьку или правда... А откуда все знает - про мебель, Надьку, воду...         -Папка, вылезай... 4.         По раз и навсегда заведенному порядку, Леша просыпался всегда в одно и то же время в шесть часов... На улице еще темно, снег поскрипывает под ногами, на серо-синем небе уже ни звездочки - хорошо!.. Под мелодичное распевание мантр, которые как известно, славят наших Вишну с Кришной, Леша совершал еже утренний ритуал - расчистка дорожек от снега, приготовление завтрака - горсть грецких орехов, две ложки меда, цветочный чай, ставил завтрак к алтарю... С которого самодовольно и счастливо улыбались толстые божки, так сказать посвящал свою пишу богам, а те же в свою очередь - освящали ее своим благом... Пока завтрак настаивался на алтаре (это все Славкино словоблудие, но Леша и сам любил по иронизировать над собою, так как был от рождения смешлив) , шел Леша к ручью. Ручей тот не замерзал даже в самые лютые подмосковные морозы, так как был студен, быстр и чист. Сняв все, кроме набедренной повязки в виде легких, специального покроя, хлопковых плавок, Леша погружал свое тело, уже слегка закруглившееся на пути к нирване, по образцу Будды (это вам не Христос тощий!) , погружал в почти шипящую, казалось, в данный момент, воду... Улыбка высшего наслаждения, опять пользуясь Славкиной терминологией - кайфа, расплывалась на круглом лице. Минут так через пятнадцать Леша с сожалением покидал свою естественную ванну, с естественной температурой и шел завтракать, по пути распевая все те же мантры. Так как был искренне верующий, несмотря на собственную смешливость и иронию.         А затем его ждали многочисленные дела. Леша был бизнесмен. Ну, не совсем так определенно и безоговорочно, но все же... Когда-то в один несчастливый, но в прочем грех жаловаться, благодаря Кришне, все дни счастливые! вызвало Лешу начальство... Ну руководители Московской церкви Кришны и сообщили Леши, что в связи с наступающим на них капитализмом, решило оно, начальство, обязать Лешу заниматься бизнесом и все только благодаря одному - Леша был честен. И начальство об этом знало... Возложили на Лешу тяжкие и греховные обязанности - доставать в разных районах разрушенной коммунистами и перестройкой страны, все то, что потребно для жизнедеятельности кришнаитов или как они сами себя именуют - вашнаитов. Материал для одежды, орехи, мед, крупы-рис и сушенные фрукты... Но и деньги для всего этого дали лишь один раз - для раскрутки, а дальше сам соображай, мозгой шевели-двигай. Вот и приходилось Леше мозгой двигать-шевелить, шариками крутить - то вагон металла нержавеющего достанет и толканет его за баксы, а на баксы те купит кирпич, который в свою очередь после многочисленных обменов по бартеру и станет всем тем, что нужно для жизнедеятельности московских вашнаитов. А за всю эту кутерьму-боль головную, другой бы давно миллионером стал! оставлял себе Леша лишь прожиточный минимум, хотя ни какого контроля за ним не было, а этот прожиточный минимум даже с точки зрения Славки, хипаря, был равносилен медленному самоубийству. Но Леша всегда был улыбчив и жизнерадостен, мантры так и слетали с его полных губ, славя Вишну, Кришну и только вечером целых два лишних полных круга молитв, за греховную бизнесменскую деятельность, положил себе и усердно выполнял несостоявшийся миллионер»         Обратил свои помыслы Леша к Вишне-Кришне еще до армии, до перестройки... Забавно - другие кришнаиты терпели в узилищах и подвергались гонениям, а Леша... А Леша пошел по пути наименьшего сопротивления, то есть - в армию? с радостью! присягу принимать? - пожалуйста, автомат доверите? нет? жаль... в комсомол? А кришнаитов берете? Что значит кришнаит? Это моя вера, мое мировоззрение, вот вы к примеру марксист-коммунист, а я кришнаит... Когда Леша демобилизовывался с армейского свинарника, шестеро солдат, два прапорщика и один старший лейтенант пением мантр провожали своего «гуру» на «гражданку», первого замполита, столкнувшегося с Лешей, еще год назад увезли в «психушку», а второй просто прятался от гуру по всей территории части...         Что же толкнуло молодого человека в середине восьмидесятых годов, на территории СССР, в объятия такой реакционной религии? Смешно сказать - гомосексуализм. Хотя правильней - опыты в сексуальном самопознании. Леша был панк московского разлива, участник различных сексуальных и хэппенинговых мероприятий в своей тусовке, не раз был бит работниками правоохранительных органов и уличной общественностью... Как то раз Леша со своим другом, Кириллом-Свиньей, находясь в состоянии легкого опьянения, решили вступить в извращенную форму дружественной связи... И трахнули друг друга по разу... Обоим не понравилось. А на следующий день Леша совершенно случайно познакомился с самиздатовской «Бхагаватой» которая «Гита»... И что-то щелкнуло под драным «ирокезом», и так сильно, что из панка получился кришнаит...         Вернувшись после омовения, позавтракав и спев еще парочку мантр, Леша отправился на станцию, название конечно не очень, «Заветы Ильича», но Родину не выбирают. Одет Леша был скромно, в солдатский бушлат, стеганные ватные штаны, свитер, шарф темных расцветок, на бритой голове шапка солдатская, а на ногах сапоги из убиенной скотины скрипели на свежо выпавшем снегу грехом. Но за эти сапоги Леша вечером еще два круга полных отмаливал, в добавок к тем, за бизнес... 3а плечами у Леши, болтался неприметный рюкзак, совершенно не привлекавший ни чьего внимания... И хорошо, так как в нем в среднем всегда лежало примерно три-пять тысяч долларов, ну и советской неконвертируемой валюты килограммов шесть-семь, в крупных купюрах, естественно. Правая рука Леши была спрятана не только в карман, но и в специальную сумочку-мешочек, только греховный указательный палец не был допущен в нее.         За дощатыми заборами, на столбах увенчанными шапками снега, чернели темными окнами пустые дачи, где-то вдалеке тянулся к небу столб дыма, это Семен готовил своим собакам еду. Прогудел и простучал за дальними кустами и крышами товарный поезд, серело небо, казалось - солнце вот-вот заплачет, морозец пощипывал щеки, на душе было покойно и хорошо...         -Харе Кришна, Семен! -         поприветствовал Леша бородатого кряжистого фермера, раскладывающего лохматым сенбернарам еду по приличным размеров мискам. Те толкали хозяина носами под локти, как бы говоря - не жмоться, не жмоться, накладывай побольше, и взвизгивали, как малые щенки.         -Привет, Леша, привет! По делам побежал? -По делам...         -Удачи тебе. Славка опять не ночевал, дачу обкрадут - хозяин выкинет его на снег...         -А я и ты, да и Гриша с Костей приютим его. Харе Харе, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Кришна, Кришна Рама, Харе Харе, - запел Леша и удаляясь, махнул Семену рукой. Семен подтянул баском - Харе Харе.. Сплюнув на снег, слегка матюгнулся вослед уходящему к станции Леше:         -Вот сука энергетическая, не захочешь, а согрешишь... И истово, с размахом, на где-то чуть светлеющее за завесой туч солнце, перекрестился несколько раз. Так то будет лучше...         Сенбернары, хозяйство предприимчивого Семена, его радость, наслаждение и источник заработка, вылизывали пустые миски, вопросительно поглядывая на своего хозяина - и все? Особо нахальные даже позволяли себе слегка взлаивать.         -Харе! Тьфу, харэ, пожрали и будя, остальное в обед! А теперь приступим к водным процедурам! Что бы шкура блестела! Как у кота яйца!.. И взяв лопату для чистки снега, стал обсыпать сенбернаров. Снегом выпавшим за ночь. Сенбернары визжали, как щенки и лаяли басом, то и дело норовили вцепится в лопату зубами, делая вид, что сердятся и делая вид, что убегают, за низеньким заборчиком развалился на свежем снежке хряк Борька, он волновался... Его готовили к новому году в виде многочисленных блюд и сала, куры копошились в сарайке, за дощатой стеной коза взблеяла, из дома выглянула жена.         -Семен, сходи до магазину! Хлеба нету. Убирая лопату в сарай, Семен ворчал - до магазину, нету, сколько раз ей было сказано - в магазин, нет, в магазин, нет, а ей хоть кол на голове чеши... Сам Семен если и употреблял неграмотные или к примеру, деревенские слова и выражения, народную так сказать речь, то это лишь дань реалиям и игра ума. У Семена был за плечами университет... Филологическое отделение... Не даром Славка почитывал ему свои опусы, а Гриша стихи и танки, танки-бронетранспортеры...         Заваленный снегом колодец с двускатной крышей-домиком, чьи-то с утра уже следы вели к магазину, черные окна-провалы в пустые дачи, разграбленные хер знает кем, вороны каркают сидя на теплом, струящемся парком, конском навозе... Вороны сидят на теплом говне, я иду в магазин за хлебом, будет еще весна... О, бля, танка подучилась китайская, надо запомнить и Григорию рассказать... Посмеемся вместе... Под распахнутым тулупом выпирал живот, обтянутый серым свитером, валенки подшитые хозяйственным Семеном резиной, твердо давили снег...         Фермером Семен был всю свою сознательную жизнь. Сначала разводил кроликов, затем кур на яйца, держал свиней и нутрий, пытался держать пчел, но остановился на сенбернарах... Неприхотливая скотина, щенки деньгу стоят, жрут все подряд, и держать их одно удовольствие... Лена только ворчит, непривычно ей собачья ферма, но с финансовой стороной согласна - наивыгоднейшим на сегодняшний день это собаки, все-таки она учительница, по математике, считать умеет...         Когда-то Семен был обыкновенным советским студентом, заканчивал университет и готовился в аспирантуру. Кому же еще поступать в аспирантуру, как не ему - шесть публикаций на тему «Влияние рязанских диалектов на речь работников МВД города Москвы»... Но пришло время окончания университета и узнал Семен новость. В аспирантуру пойдет не он, ленинский стипендиант, а Петька Фролов, так как он уже кандидат в партию которая КП и СС... Все понял Семен - нет правды на земле, и потеряла наука еще одного из многих, протирающих штаны, получающих зарплату и защищающих диссертации по темам типа - «В свете решений двадцать четвертого съезда КПСС субъективизм аллюций на конструктивистические влияния...» и так далее. Разозлился Семен на всех, устроился в психиатрическую больницу пациентом, отлежал там с полгода, вышел со справкой, не поехал ни по какому распределению, да и ни кто не настаивал - где же это видано, что бы учитель литературы был со справкой «вяло текущая шизофрения»... Такое ни где не видано, и стал с Семена фермер. А после встречи с отцом Алексеем и искренне православно верующий прихожанин...         Возле магазина, зеленого дощатого барака с высоким чищенным крыльцом, было шумно и весело. Пятеро детишек Юрки и Ольги, баптистов из-за переезда, устроили в сугробе кучу-малу, снизу самый маленький счастливо ревет, видать снег за шиворот и за пазуху набился... Через замороженное окно из магазина с улыбкой следит за ними мама, мама этой визжащей кучи.         -Доброе утро, дядя Семен! - почти хором проорали дети, мальчики и девочки, головная боль администрации местной шкоды и учителей, ну что с ними поделаешь - на большой перемене, перед тем как сесть за стол обедать - молятся!.. Если бы не перестройка - отняли бы детей у иродов-извергов родителей, ишь что удумали - хулиганят перед едой!.. А что учатся хорошо и стекла и с носами не бьют, так это ни о чем не говорит...         -Это что вы тут сделали? Ивана задавили, ни как?..         -Не... ни задавили... я сам упал... только снег у меня везде... и мокро... Ольга вытряхнула из Ивана снег, вытерла носы двум девочкам и трем мальчикам, вручила старшим покупки - несите! малочисленные, сельский магазин да еще в эпоху перестройки - это же просто страшное дело! Вышедший папа, поздоровался вослед жене с Семеном и баптистское семейство запуршило снегом, застучало палкой по забору, засмеялось над вороной, задразнило пробегающую дворняжку, одним словом отправилось себе за переезд.         -Юра, ты соли не забыл купить? - заботливо, с любовь в голосе, поинтересовалась Ольга. В ответ долетело нежное:         -Купил по списку, что написала. Только овощных консервов опять не было.         -Перестройка, - вздохнула тяжко Ольга и поправила шарф на Феденьке. Настя пихнула слегка Диму, но не нарочно, а подскользнувшись, тот в свою очередь, покосившись на папу с мамой, слепил на ходу снежок и запузырил его в забор. Наташа нахмурила брови...         Давным-давно Юрий и Ольга грызли гранит советской науки, скреблись к вершинам, легкие студенческие пьянки, легкий студенческий блуд, потом распределение в далекую Сибирь, Омскую область, деревня Мартыновка... Все было прекрасно - впереди работа, пенсия, семья, дети, друзья... Накатанный путь для многих...Но в Мартыновке той от баптистов плюнуть некуда и...         И повстречала молодая семья учителей, Юрий и Ольга, на своем жизненном пути нехорошего человека - пятидесятника Васю, а про пятидесятников средства массовой информации сообщали такое!.. А оказалось все совсем не так, как писали в газетах, и затянула трясина молодых людей, затянула и поглотила... Вот уже и Сибирь осталась давно позади, пять детей нарожали, сам Юрий уже как четыре года руководитель церкви в Новой деревне, недавно новый дом ему поставили братья и сестры по вере, молебный дом рядом с жилым, есть где принять единоверцев-пятидесятников, есть где восславить господа нашего...         -Ольга! Как думаешь, на день рожденье Григория пригласить надо?         -Обязательно! И Славу! Свои ведь же... Хрустел снежок, щипало щеки и носы, на совершенно разъяснившемся небе появилось расплывшемся пятном не яркое солнце, где-то гуднул и простучал поезд, наверно товарняк в Пушкино, рельсы блестели на переезде, как смазанные, шлагбаум был поднят, машин не было видно...         -Дети, быстро, бегом! А навстречу длинная тощая фигура в черном пальто, укутанная шарфом, а сверху нахлобучена бесформенная шапка-ушанка иэ умершего от старости зайца.         -Костя здравствуй!..         -Доброе утро, дядя Костя! А мы будем сегодня рисовать?!.. Дяде Косте было двадцать лет.         -Будем, будем, я к вам зайду!..         -Ура!..Ты на станцию Костя? Дядя Костя, ты в Москву?.. Сегодня холодно... Не простудись... Приходи вечером - я сделаю пельмени... Дядя Костя, я вот так вот умею!.. Я тебе вчера некого дров подбросил - видел?         -Спасибо, обязательно забегу, ты молодец, ух как здорово, не, не замерзну...         -До свидания, дядя Костя!.. Черт, мороз под пальто забирается, Машка опять не пришла ночевать, может купить белил, а где же на эти самые белила прайса вырубить, вот ведь черт бы побрал такую жизнь - ни белил, ни прайса на них, вместо бумаги ящики картонные разбирать приходится, а тут еще и Машка снова ночевать не пришла...         Несмотря на свою молодость, а может быть и именно благодаря ей, во общем - Костя был талантлив, его картины пользовались такой популярностью, что даже на Измайловском рынке, открытом властями для доморощенных ремесленников и вангогов, его картины выделялись среди множества других... Цветовой гаммой, изысканной композицией, утонченностью... Костя рисовал огромными цветными пятнами нанесенные в хаотическом беспорядке акварелью по огромным листам бумаги... Когда они были. А все выше перечисленные эпитеты взяты из одной подпольной самиздатовской брошюры про - «...новое течение в изобразительном искусстве «пятнизм» во главе которого стоит известный художник Константин К. сметет бурным потоком все то старое и гнилое, что...» и так далее на двадцати пяти страницах слепого текста с черно-мутно-белыми иллюстрациями образцов «пятнизма»... Автор брошюры был сам Константин К... Но руку к тексту приложил его друг и старший товарищ по подполью, Григорий.         На перроне было пусто и истоптано. Видать только что уехала электричка, увезла народ в Москву на заработки, вот Машка, ну нет меж ними ни чего, ну так он все равно волнуется, вдруг что-то произошло, мало ли, одна шляется где попало, ночует, где хочет, одним словом - Машка которая ходит сама по себе... Была тем самым зверем, который ходит сама по себе. Могла остаться ночевать хоть у Кости, хоть у Григория, хоть у Славки... Ни жены, ни приятельницы, ни единственная кровать у ее друзей не являлись для нее препятствием, помехой или преградой. Куда захотела - туда и пошла, где захотела - там и осталась ночевать... Ну а насчет секса, насчет секса очень просто - Машка была всем другом, а если и испытывала потребности в сексе, то по-видимому удовлетворяла его где-то в другом месте... или просто не испытывала потребностей. В нем. Лет девятнадцати, худенькая, с темным пушком на верхней губе и гривой непокорных волос, с застывшей тоской в глазах всего своего народа, вечно отъехавшая на каких-то колесах-наркоте, то ли просто обдолбанная по жизни, вечно какая-то не от мира сего... Одним словом туманный взгляд и не на все вопросы ответы впопад, мыслей моих льется водопад, а на некоторые совсем не отвечает, так как вроде не слышит грома раскат... Машка была дочерью еврейских родителей, бульвара имени Гоголя, это где хиппи собираются, и осенена рукою Музы Поэзии... Стихи строчками, кусками и отдельными словами, с тихим шелестом слетали с ее темных губ, ее туманные глаза казалось смотрели сквозь собеседника, не видя его, а над головой ее светился то ли нимб, то ли облачко мерцало, то ли рожки выглядывали... Вороны кружатся над кладбищем страны крича победный марш а я иду по лужам той воды что залила мой пляж ты смотришь вдаль там пуговицы блестят трамвай уехал и спит луна мерцает как водопад... И в этот описываемый день ее не было в поселке, и зря Костя, влюбленный в нее давно (два месяца почти) и безнадежно (читай о сексе выше), грешил на то, что Машка заночевала у Славки. Окна дачи, которую Славка снимал как сторож, темнели пустым и неизвестно кто бы мог сказать, где сейчас она, Машка зверь который сама по себе... Может ее нарисовать в стиле «пятнизма»?..         Пока дождешься этой электрички - засохнешь от холода, засохнешь и здохнешь, может к Григорию забежать, к Грише, погреться немного... О, легок на помине, сам бежит...         -Привет Григорий! Ты куда собрался, в Пушкино или в Москву?..         -В Пушкино, надо купить муки, Лариса собирается печь пироги вечером, забегай.         -Да меня уже Юрий с Ольгой на пельмени пригласили... С детишками порисую...         -Наши тоже соскучились по тебе... Ну ладно, я часть пирогов на твою долю до завтра оставлю, завтра придешь?         -Приду... Холодно, Григорий... Костя жалобно посмотрел на старшего товарища, как будто от того зависела температура на улице.         -Значит электричка уехала и ты собираешься, Костя, ждать другую?         -Да... А ты?         -А я пешком, до Пушкино рукой подать.         -А мне что - до Москвы бежать что ли? Я буду мужественно мерзнуть, Григорий.         -Послушай, Костя, я сегодня утром проснулся, на замерзшем окне была тень от какой-то птицы и мне пришли в голову следующие строки - Ом, я говорю себе и птице, а птица все молчит и молчит, то оказалась замерзшая тряпка, а не птица, но было поздно - я уже сказал Ом и тряпка стала птицей и улетела в мороз... Ну как?         -Творчество одного из братьев Ломовых не охватывается взглядом литературного критика...         -Ясно. Я побежал...         -Счастливо, может быть я тебя еще обгоню.         -Ом-м-м-м-м!.. Вдоль железной дороги, вдоль высокой насыпи, летом была тропинка, а сейчас только по макушкам кустов можно угадать, где ступала нога человека, вороны расселись по верхушкам столбов, нахохлившись на свою воронью жизнь, мороз бодрит и возбуждает, в легкие поступает огромное количество обогащенного кислородом воздуха...         Григорий был многосторонней натурой. И прожил уже к этому времени несколько жизней. Первую свою жизнь он прожил «лабухом» в ростовском, что на Дону, ресторане. Лабал на гитаре, сшибал бабки, стриг капусту, клеил чувих... Затем сошел с ума, бросил кабак, бабки, чувих, гитару и махнул в Москву. Поступил лаборантом в один из многочисленных институтов и сам, самовольно, по собственному желанию, подготовил «кандидатскую»... Обучение языка санскрита методом танца и музыки... И защитился экстерном, совершенно не учась ни где, вызвав легкий переполох в малочисленных спаянных рядах санскритоведов... А затем снова сошел с ума, видимо вошло в привычку - оставаясь несчастным кандидатом наук, круто врубился в дзен-буддизм и решил посвятить лучший свой остаток ЖИЗНИ несению дзен-буддизма в массы с помощью панковской музыки и панковских песен под псевдонимом брата Ломова... А потом... Правильно, сумасшествие вошло в привычку, оставаясь дзен-буддистом, певцом и поэтом панк-движения в узких кругах (ни чего не имеющих с фактическим панкством) совершил головокружительный кульбит и оказался во главе Школы духа за чистый образ жизни в ли-дзян традициях...         Вообще-то Григорий был в поселке Заветы Ильича легендарной личностью. Поэт под псевдонимом брат Ломов (второй брат Ломов жил в Москве и по-своему тоже был интереснейшим человеком!), учитель истории религии (сначала перестройки, естественно) в местной нормальной школе, не духа, учитель в жизненном опыте и мироощущения с точки зрения дзен-буддизма для некоторых, живущих в Заветах... Но одновременно с этим и ученик православного священника отца Алексея, сам отец двух детей - Игоря и Светы, и так далее, и тому подобное... Учеником отца Алексея Григорий был конечно духовным, так как православие ученичества не приемлет. И не смотря на двух детей и жену, мог исчезнуть на неделю-другую-третью, так как ездил на Алтай поклонится священным местам огнепоклонников... И все это в одном человеке... Даже для хипаря Славки, как он не раз говаривал - такой смеси было много. А ведь это обычная интеллектуальная смесь, слава богу, диссидентство хоть туда не было намешано, ограничился Григорий лишь фрондерством и посторонностью, если есть такое слово в русском языке...         Если бы Григорию было бы двадцать-двадцать пять - эти все кульбиты были бы понятны и объяснимы... Но ему было уже далеко за сорок, а потому и жена и дети с тревогой и волнением следили за папой, не зная, что в следующее мгновение он выкинет, не зная, что в одно прекрасное, а правильней сказать - ужасное утро от него можно ожидать... Изучение китайского языка Григорий отложил на пенсионный период, но словари и учебники приготовил заранее. Уф... жарко, но осталось немного, показались уже окраины Пушкино, скоро и магазин появится, а там и мука, где бы найти спонсора на строительство Центра духовного возрождения, интересно - если дать объявление в газете, откликнулся бы кто-нибудь или нет, ого! какая очередь, аж на улицу, но ни чего не поделаешь, заявила без муки не возвращайся, ОМ-М...         Среди всеобщего шума, гама, ругани и мата, толкотни и суеты, столь естественных звуков, сопровождающих столпотворение народа, именуемое «очередь», раздался неестественно тихий и спокойный голос:         -Здравствуй, Григорий... и шум отлетел куда-то в сторону... Прямо перед Григорием стоял одетый по обыкновению вне храма - в мирское, отец Алексей, настоятель прихода православной церкви в Новой Деревне.         -Здравствуйте отец Алексей. Какими судьбами?         -Да все промыслы божьи, отрок, - улыбнулся и глазами, и губами отец Алексей, и его худощавое красивое лицо в обрамлении чуть седых длинных волос озарилось каким-то внутренним светом.         -Почему давно не заходишь, Григорий? Нехороша забывать тропу в отчий дом, нехорошо... Приходи к заутрене, в воскресенье... Я тебя буду ждать. А после службы побеседуем...         -Обязательно приду, отец Алексей... Священник отчески потрепал, хотя был ровесник, Григория за плечо и еще раз улыбнувшись, отошел.         Суета сует, все суета, Григорий, Григорий, все хочешь познать, все успеть, все увидеть... А век человеческий отмерен свыше и коль он долог - не нам знать... Все я понимаю - и буддизм твой, и терзания, и поиски правды и места своего на этой земле, все понимаю... Сам когда-то такой был... Сам искал, хотя родной отец тоже осененный саном, верный путь мне указывал... Да видно судьба человеческая такая, пока сам не найдешь - ни кто тебе не указ... Но помощь великое дело, и мой отец, царство ему небесное! невзначай, не силком, указывал да разъяснял... Григорий, Григорий...         -Батюшка, благослови! - прервала мысли отца Алексея какая-то дщерь божья лет так восьмидесяти с гаком.         -Благословляю тебя, дочь божья...         -Анисья, - подсказала, блаженно щурясь, божья дочь.         -В церковь часто ходишь, Анисья? Службы стоишь?..         -Батюшка, вот истинный крест хожу...         -Бог с тобою, дщерь... не меня в обман вводишь, бога! Я тебя уже с месяц не видел в храме, в доме божьем! Гляди - скоро уже на встречу он тебя призовет, к ответу!..         -Прийду батюшка, прийду, капусту солила, то-се, закрутилась, дела батюшка, дела, ох дела наши грешные, истинный крест прийду, вот истинный крест...         -Приходи... И перекрестив старушку, увлекшуюся засолкой капусты, и дав ей поцеловать сухощавую руку с длинными пальцами, отец Алексей отправился дальше. Много дел, ой много, правильно говорит - дела наши греховные, мирские да суетные, суета сует, все суета...         Над привокзальной площадью города Пушкино кружились вороны... Что-то крича. 5.         К одиннадцати часам Сергей Сергеевич, а это было его настоящее, а вовсе не агентурное имя, офицер госбезопасности, майор, начальник сектора, подготовил доклад о встрече с агентом «товарищем Ворониным». Подготовил и задумался... И загляделся в оконную даль. Перед стальным взглядом серых глаз чекиста через поочередные слои давно не стиранного тюля, двух стекол и падающего снега, не было ни чего видно. Ни рубиновых звезд, греющих сердце каждого настоящего и так далее, ни поставленного на века поляка в бронзе.. Окно кабинета Сергея Сергеевича выходило в какой-то колодец что ли, для вентиляции, что ли, предусмотренный хитрым архитектором при строительстве этого оплота страхового бизнеса. Серая оштукатуренная стена в двух метрах от окна резко ограничивала кругозор Сергея Сергеевича, но только не в работе. Из служебной характеристики:         ...майор Сергей Сергеевич Матросов в полной мере обладает абстрактным мышлением и ассоциативным восприятием окружающего...         Сергей Сергеевич уложил доклад в зеленую блестящую папку и встал из-за стола. До назначенного часа осталось семь минут, как раз для того, что бы не опоздать и не томится в приемной. Дорога до кабинета начальника отдела генерала Кузякина была знакома - полупустые коридоры оплота безопасности ковровой дорожкой глушили шаги, молочного цвета плафоны жужжали лампами дневного света, за полированными дверями с цифрами боролись с врагами за лучшую жизнь продолжатели дела Железного Феликса...         -Мне назначено, Полина Михайловна, - сообщил, поздоровавшись, секретарю начальника отдела Сергей Сергеевич, толстой белой даме в мохерах и синтетике неопределенного возраста.         -Проходите голубчик, Алексей Иванович вас ожидает, - пропела баском секретарь и слегка поиграла глазами в мешках морщин. Окна кабинета генерала Кузякина Алексея Ивановича, начальника одного из отделов Пятого управления, выходили на площадь. Где под бдительным взглядом основоположника ЧеКа сновали дети с родителями возле «Детского мира». Снег стал падать гуще, на улице заметно потемнело, а потому яркая люстра чехословацкого производства бросала блики на бюст с лысиной, придавивший шкаф с собственным многосиньем томов, на засиженный мухами мундир председателя КГБ в золотой рамке, на моложавое лицо без характерного красного пятна на голове - пластическая операция ретушера.. На все, что было в кабинете - мебель, графин со стаканами, телефоны, хозяина кабинета.         -Проходи, проходи, - пригласил генерал по-свойски майора, прервав начавшийся было церемонал - приветствия, отдавание чести, доклад кто прибыл...         -Садись, Сергей Сергеевич, садись. Что случилось такого экстраординарного, что ты с самого утра на прием просишься? А?! Вышел на резидента ЦРУ? Так я его и сам знаю, стоит лишь на стенку взглянуть или телек включить.. . Ну, что там у тебя, рассказывай давай... Сергей Сергеевич не стал удивляться свободомыслию начальства - перестройка, гласность, ускорение; возложил папку на край стола, вздохнул и начал:         -Алексей Иванович, у меня есть интересная информация, повторяю - интересная, а важная или нет - решать вам, но я бы позволил себе в конце сообщения прокомментировать его.         Итак - несколько дней назад в ряд московских издательств, список прилагается, обратился неизвестный, описание прилагается, назвался только по имени - Вячеслав, возможно псевдоним или кличка, и предложил на договорной основе написать книгу, которая по его словам могла бы быть бесстелером. Этот неизвестный заявил, что ему удалось установить, как одну из версий, первопричину октябрьской революции 1917 года и всех последующих событий внутри страны, в корне резко отличающуюся от всех предыдущих версий, как советских, так, обратите внимание! антисоветских, Алексей Иванович. Эту первопричину неизвестный не назвал, но сообщил, что все факты экономики, политики, истории, социологии СССР полностью подтверждают и укладываются в русло его версии. Просил в случае заключения с ним договора выплатить аванс, так как объем работы по данной книге огромен и потребует от него все свободное время и исключит возможность какого-либо заработка...         -А издатели? - не заинтересованно спросил начальник отдела, усиленно разглядывая Сергея Сергеевича - и с такой херней ты ко мне напросился?..         -Издатели отказались и в связи с этим утерян контакт с неизвестным, Алексей Иванович. ..         -Сергей Сергеевич, а ты не думал над такими вот вариантами - шизофреник, графоман, мошенник. А? Не думал?..         -Думал, Алексей Иванович.         -Думал, а все равно приперся ко мне?         -Да. Разрешите закончить доклад?         -Разрешаю.         -После анализа полученной информации, я пришел к следующему выводу. Первое - если это шизофреник, графоман или мошенник - то это одно. Второе - если же это не шизофреник, не графоман и не мошенник, и если бы хотя бы на секунду представить, что это все-таки здравый индивидуум, то напрашиваются следующие выводы:                 а) он добровольно ошибается;                 б) он ошибается с целью клеветы;                 в) он действительно обнаружил путем логики и анализа фактов действительную первопричину, являющуюся скорей всего государственной тайной. И тогда, уважаемый Алексей Иванович, если мы прошляпим и эта тайна в виде книги или просто в виде сообщения уйдет на Запад, то... Сергей Сергеевич развел руками и виновато улыбнулся, глядя на начальника отдела. Тот крякнул, подсунул толстый палец под галстук и оттянул его, толстое горло свободно и радостно задышало - продолжаем.         -Я думаю. - нам нужно инденфицировать неизвестного, выяснить, как далеко зашли его изыскания, одновременно сообщить наверх, - худой палец Сергея Сергеевича ткнул в потолок. Генерал туповато взглянул в указаном направлении, спохватился и согласно-понятливо кивнул головой.         -Видите ли Алексей Иванович, иногда открытия делаются от противного. Например, известна траектория нескольких планет, взаимосвязанных притяжением, но эти траектории несколько странноваты-странны, и все говорит о том, что чего-то не хватает. Бац! и открыта планета, которая с Земли не видна... -Что что, действительно так было? - заинтересовался Алексей Иванович. Сергей Сергеевич кивнул, устроился поудобней и продолжил:         -Или более близкий нам с вами пример. В одном учебном заведении на лекциях по истории стали все чаще и чаще задавать провокационные вопросы на интересные темы, не освещенные в учебниках, задавать, используя - заметьте! без ссылки на источники, теории разных антисоветских авторов, мы копнули... Бац! так и есть - кружок, изучают привезенную с Запада антисоветскую литературу и так далее. Помните это дело в Бауманки, Алексей Иванович?..         -Конечно, конечно... неужели и здесь что-нибудь есть?         -Без огня не бывает. Вдруг этот негодяй через анализ фактов и событий вышел на что-то существенное, так сказать сделал открытие?.. Что будем делать, Алексей Иванович?         -Хм... Надеюсь, вы подготовили план необходимых мероприятий?..         -Да, прощу ознакомится и в случае согласия утвердить... Начальник отдела ловко подцепил одним пальцем очки и напялил их на нос. Уставившись на листок, он зашевелил губами, началась работа интеллекта... За окнами бесшумно падал снег.         Через час после доклада у генерала, и после согласований, Сергей Сергеевич сидел в тесном кабинете под самой крышей. Ободранные стены были густо залеплены рваными плакатами с какими-то полу известными Сергею Сергеевичу рожами - с всклоченными волосами, вытаращенными глазами, явно потные, орущие безмолвно что-то под бесшумный рев своих гитар... рок-звезды, из запыленных колонок шептало что-то из далеких шестидесятых, мерно гудел кондиционер, но все равно сильно воняло. Через маленькое окно виднелась сложной конфигурации антенна, связь с миром, и сугробы на железной крыше... Рядом с Сергеем Сергеевичем сидел неопрятный, слегка помятый субъект в дранном свитере, явно ни разу не стиранных джинсах и растоптанных кроссовках неопознанной фирмы. Сквозь редкие сальные волосы, схваченные резинкой в жидкий хвост, падающие на грязный воротник рубашки неопределенного цвета, просвечивала лысина, нос картошкой, очки в металлической оправе, клочками бороденка и узкие губы циника - вот портрет старшего лейтенанта -техника КГБ Егорова... Это от него так сильно воняло в этом кабинете.         -Ну что майор, поехали на лыжах в жопу? - своеобразно понявший перестройку, предложил Сергею Сергеевичу неопрятный старлей-техник Егоров и ткнул нечистым пальцем в клавишу. Майора скривило от фамильярности младшего по званию, экран монитора засветился по-иностранному.         -М... мне ваш начальник рекомендовал вас как наилучшего специалиста пятого отдела. ..         -Скажете тоже - наилучшего, - скептически хмыкнул Егоров, бегая пальцами с траурной каймой под ногтями по клавишам.         -Говорите проще - гений, и все... Что вам с под нас нужно, майор, какого говна? Говорите не стесняйтесь, чем можем - подвалим... Слегка опешив от такой своеобразной манеры обращения, Сергей Сергеевич слегка запинаясь, начал излагать:         -Мне нужно найти человека. Предположительно - он ваш клиент... Вашего подотдела. По крайней мере так выглядит... Длинные волосы, усы, борода, очки, небрежная одежда... Майор невольно покосился на старлея Егорова, тот перехватил взгляд посетителя, усмехнулся и ловко сплюнув в стоящую в углу кабинета урну, щелкнул чем-то в компьютере. Из колонок по прежнему кто-то тихо шептал-рычал по-английски.         -Ясно. Имя клиента?         -Вячеслав... На экране монитора появился каком-то список, а в углу запульсировало в рамке - пятьдесят два.         -Ни хера себе, только в Москве и области среди волосатых ублюдков пятьдесят два Славки! - старлей удивленно уставился на экран, как будто впервые видел данный список.         -Да... Можно написать диссертацию - «Влияние имени Вячеслав на индивидуума в контексте склонности...» и так далее. Сколько лет?         -Тридцать... Тридцать с небольшим... Число в углу монитора уменьшилось до тридцати шести.         -Борода, усы, - число упало до тридцати двух.         -Очки, - бормотал гений по подсказке Сергея Сергеевича, а его пальцы так и порхали по клавишам, как у вдохновленного пианиста. Число было уже двадцать шесть.         -Ну еще давай, давай майор приметы, характер, чем колется, как трахается, что любит, все давай майор, все!..         -Рост примерно сто семьдесят - сто семьдесят пять сантиметров... Двенадцать.         -Возможно пишет прозу, - неуверенно произнес Сергей Сергеевич, но ура! число скакануло и застыло на шести...         -Еще давай, - старлей Егоров лихорадочно обличал губы и покосился на майора.         -Все...         -Херово, но не страшно, шесть не пятьдесят два. Загудело и откуда-то из потрохов компьютера полезла полоса бумаги. Егоров небрежно оторвал ее и швырнул Сергею Сергеевичу.         -Держи. Фото, адреса, адреса друзей, где бывает, с кем спит, с кем пьет и так далее. Они суки все тут у меня! - и треснул кулаком по, монитору. По экрану поползли цветные полосы.         -И если среди этих шести твоего Славки нет - приходи снова... Что-нибудь придумаем еще. Привет тете!         -Привет... Сергей Сергеевич выбрался из вонючей комнатушки и спустился па узкой железной лестнице. Ну что же, придется катить к товарищу Воронину, тем более время еще рабочее, возможно он на месте, а позвонишь гаду и сбежит... Конечно на месте, бабки кует.         -Его здесь нет. Сергей Сергеевич почти подпрыгнул на мягком шведском стуле.         -Как...как это нет?..         -Нет и все. У меня отличная зрительная память. Он совсем другой, чем эти. Сергей Сергеевич проклял товарища Воронина, старшего лейтенанта-техника Егорова, хиппов и самого себя. Мысленно... 6. А)         Привольно раскинувшись или похабно развалившись, от полярного безмолвья до знойного Дальнего и Верного, от чахоточно-промозглого Петербурга до тоскливо-трахомистой Камчатки, белый морозным пятном лежала Российская Империя. Матерь славянских народов, жандарм Европы, тюрьма народов... Сверху на нее падал белый пушистый снег. Укрывая грязь и блеск, нищету и богатство, белой шубой. Или белым саваном. Кому что больше нравится, кому что ближе к душе. Или не имеющим души господам материалистам, произошедшим от мистера Дарвина, к чему-нибудь другому.         Уже отгремели фейерверки и хлопки шампанского, уже отгорели свечи, лучины, керосиновые лампы и лампы г. Яблочкина, погасли газовые фонари на улицах российских городов. Там, где они есть. И пришло новое хмурое утро. Такое же как вчера, позавчера и такое же, какое придет завтра. Одно только отличие было этого хмурого заснеженного утра от длинной череды таких же хмурых утр, заметно или незаметно промелькнувших над Российской Империей за все время ее существования.         Это утро пришло вослед за ночью... Эка невидаль! Но ночь эта разделила не только два разных дня, ночь эта разделила два века... Разделила, оставив 19 там, во вчерашнем вечере, а утром уже был 20... А такое случается лишь раз во сто лет.         Российская Империя спала, накрывшись снежным одеялом, после веселой, разгульной ночи, которая разделила века - грубо-утонченный, кроваво-свободный 19 от неизвестно пока какого, но уже дающего много поводов для раздумий 20...         Кружился снег, затейливым узором украшая, что мог украсить, ложился толстым слоем на все, что имелось в Российской Империи. Перечислять не будем. Скажем кратко - хоть и раздирали Империю социальные, экономические, политические, этнические, религиозные, территориальные, классовые, имущественные и прочие противоречия, но белый снег укрыл и их... Покрывалом. Хотя бы на время, до весны. Российская Империя спала... Б)         Не спал Игнац Хрдличка, аптекарь и чех, уроженец далекой Праги. Не спал, сидел на кровати, жесткой и неудобной, и морщился. Попробуй усни, когда весь небольшой уездный городок пьянствовал, бесчинствовал, блевал, дрался, орал жуткими голосами под окнами его номера всю ночь... Игнац с тоскою и любовью вспоминал уютную пивную на улице такой далекой Праги, где он жил, клубы дыма табачного, белая шапка пены на темном пиве в глинянной кружке, и степенная длинная беседа, со всем уважением беседующих друг к другу... А тут... К тому же пучило живот от непривычной пищи, которой он вчера поужинал у себя в номере. Пища из ресторации внизу, но Игнац туда не пошел, слишком разгульно и шумно там было.         Единственная гостиница в этом городке, грязная и тесная, была переполнена купцами, офицерами, шулерами, проститутками и прочими проезжающими и проживающими. Поэтому номер аптекарь Игнац Хрдличка делил со зверски храпевшим огромнейшим толстым купцом, которого под утро принесли четверо лакеев с ресторации. Да, если бы не мечта о собственной аптеке в Праге, ни когда бы Игнац не поехал бы в Россию. Что за дикая страна, ну чисто африканцы или краснокожие с Гудзона... Все же ему уже сорок три года, а он все по чужим аптекам работал... Ну ни чего, ни чего, зато здесь у него не будет ни каких конкурентов... Его будущая аптека будет единственной и первой в этом маленьком городке... Но как же болит живот, даже микстура не помогла... В)         ...Не спал и граф Гебер-Крюхоновский, Юрий Васильевич. Граф возлежал в собственной кровати, в собственной спальне своего огромного дворца, стоящего в обрамлении застывших зеркал прудов и очерченный прямыми линиями аллей огромнейшего парка.         За французским окном, чуть задернутым густо-красной итальянской портьерой, медленно падал русский снег. Граф Юрий Васильевич, хоть и был российский поданный, но Россию не любил, дикая страна, как ей далеко до Франции, до Парижа, даже погода здесь дикая. Боль исказила благородные черты старого графа и всхлипнув, Юрий Васильевич философски подумал - да, жизнь прожить, мон шер, это не парк обойти... Подумал по-французски. Граф хоть и был вроде бы как русский, но и вроде бы как больше француз. И воспитание, и привычки, и язык... Из семидесяти двух лет, уже... 7.         -Что командир, не срослось ни хера?- лениво поинтересовался неопрятный техник Егоров на очередное появление Сергея Сергеевича.         -Нет... Не срослось... Источник категорически настаивает на том, что клиент не из этих, - майор положил слегка помятые листы бумаги на край стола. Старший лейтенант пожал плечами:         -На нет и суда нет... Попытаем счастья снова, какого говна вам надо? Давай майор сведения, я же с пустого ни хрена не вытяну... Ну?..         -В том то и дело, что больше того, что я сообщил тебе Б прошлый раз, и нет ничего. Может быть ты сам чего-нибудь попробуешь?.. Твое начальство...         -Мое начальство лишь, - старлей закатился в долгой, совершенно бессвязной ругани, грязной и тяжелой.         -Так-то майор... Помолчав и погоняв по экрану какого-то несчастного человечка, то и дело проваливающегося в какие-то ямы и получающего то и дело по голове какими-то виртуальными глыбами, и все это под противный писк и очередное шептанье-рычанье из пыльных колонок в сопровождении гитар и буханья барабанов, Егоров поскреб немытую голову и внезапно оживился. Сменив позу, пробормотал:         -Попробуем зайти через жопу... Грязные пальцы забегали по клавишам, на экране замелькали какие-то списки, даты, цифры, какие-то документы, внезапно выскочил текст по-английски, Егоров ругнулся - сука, не то, старлей облизывал губы, тряс головой, даже подпрыгивал на своем дранном стуле, слегка перекошенном, с одним оставшимся колесиком и бормотал:         -...дворник Саша... за последний месяц вписывающиеся... чтения у Кэт... Факсэйшен в Сокольниках... Связи Дрона... Бегемот и дринчкоманда... Новые морды в «Бисквите» и на Гоголях... Есть... Задумавшийся черт знает над чем Сергей Сергеевич вздрогнул от неожиданного вскрика этого вонючего гения, а тот, продолжая вдохновению лабать на своей клавиатуре, быстро затараторил;         -Тебе повезло, майор, видать в детстве говно хавал, не кривись, не кривись, я от чистого сердца, не сердись, есть Славка, есть! прозу пишет, козел, живет хер знает где, фамилия его блядь знает гребена мать, но есть зацепка, есть!.. Откинувшись на спинку кресла и закуривая вонючую «Примину», и где только достал-купил, старлей Егоров залюбовался чем-то на экране, то и дело касаясь то «мыши», то клавиши, поправляя что-то только ему видимое... Сергей Сергеевич недоверчиво покосился на экран:         -А какая зацепка есть?..         -Он «вписывался» несколько раз, - поймав недоуменный взгляд майора, старлей скривился, сплюнул в урну и пояснил.         -Ну ночевал этот козел Славка у Саши-дворника, а мы такие флета под колпаком стараемся держать, трудно конечно, все такие флета, но основные стараемся, так вот, несколько раз «вписывался на найт» у Саши-дворика некий Славка-Швед, фамилия-имя-отчество неизвестно, но все равно этого гада можно вычислить...         -Как? - глупо поинтересовался Сергей. Сергеевич, чувствую себя дураком в этой вонючей комнатухи, несмотря на гуденье кондиционера, то ли дело в своей «среде», все ясно с диссидентами, все понятно, а тут...         -Ну и глуп ты майор, просто дурак! Смотри и учись, помру - не у кого будет учится!. . С этими словами неопрятный техник Егоров снял трубку телефона. И набрал какой-то номер:         -Привет герла, это Джон, мне твой ринг дал Сэм с Нска, ты с ним в Крымах пересекалась, я ищу Славку-Шведа, контакт не имеешь?.. Выслушав и хмыкнув, старлей попрощался и нажал на рычаг. Затем набрал новый номер:         -Хай пипл, это Сэм с Нска, мне твой ринг дала Светка с Измайлова, я ищу Славку-Шведа... Снова внимание неслышимым Сергею Сергеевичу словам, хмыканье, прощание, нажатие, набор нового номера и:         -Привет старик. Это Билли, я ищу Славку-Шведа, твой ринг мне подкинули в Таллинне... Непонятные слова, явно жаргон, ну хипари, сеть у них, как у подпольщиков, и свой язык.... Сергей Сергеевич не успел задуматься над данным фактом, как Егоров радостно шваркнул телефонной трубкой об аппарат.         -С тебя пузырь, майор! Славка-Швед торгует пару раз в неделю газетой «Секс-Информ» в электричках на киевском направлении, а это значит...         -А это значит, что он там живет, - блеснул умом майор, но старлей Егоров недоуменно и с сожалением посмотрел на него         -Майор, а не лечишься... Это значит, что свою ксиву, ну паспорт, засвечивает при получении газет в конторе вот по этому адресу... Дерзай майор!.. И в следующий раз без пузыря не приходи... И учти - я водку не пью... Только портвешок. Привет тете! Сергей Сергеевич уже сбегал по узкой железной лестнице, выстраивая в уме стройную операцию по инденфикации неведомого Славки-Шведа. Портвейн Сергей Сергеевич купил с трудом. В Москве легче было купить «Шартрез», «Мартини» или «Джони Уокер», чем когда-то такой тривиальный портвейн. Но ищущий да найдет...         Взбираясь по узкой, ненавистной железной лестнице в заранее ненавидимую тесную вонючую комнату-кабинет старшего лейтенанта-техника Егорова, Сергей Сергеевич придерживал бутылку в кармане пальто. Что бы не выскочила, что бы не ударилась об перила, что б он подавился, техник вонючий..         -Кого я вижу, какие люди и без конвоя! Пузырь принес? - радостно встретил майора старлей, совершенно распоясавшийся за время перестройки.         -Держи.         -Держу. Как я понимаю, майор, твой клиент, Славка-Швед, не проживает по указанному в паспорте адресу? - весело поинтересовался Егоров.         -Он вообще в Кемерово прописан, а ему тут газеты для продажи дают, бардак, - удрученно ответил Сергей Сергеевич, убитый догадливостью и ясновиденьем старлея. Из колонок кто-то шептал, рычал, воняло не сильно, то ли Сергей Сергеевич притерпелся за визиты, то ли Егоров слегка сполоснулся...         -Так это же элементарно, Ватсон! - развеселился техник, грязные пальцы пробежали по клавишам, ловкий плевок в урну... Может задавить его, козла слегка вонючего. ..         -Ты майор, привык своих цивильных диссидентов-козлов давить - тут тебе и место работы, и место прописки, и вся прочая херня, а тут же совершению другое... Эта хипня как нелегалы - прописаны в одном месте, живут в другом, трахаются в третьем, пьют в четвертом, а закусывают в шестом, так как в пятом слушают музычку... Ну как большевики и Ленин в семнадцатом-подполье...Ты какую музычку больше любишь слушать, майор? -фамильярно поинтересовался душой Сергея Сергеевича старлей, улыбаясь из бороденки.         -Разную, - покривил майор, не будешь же этому придурку рассказывать про сокровенное. Рок-музыку Сергей Сергеевич не любил.         -Так... разную... значит, что тут у тебя на бумажке - а, Вячеслав Матвеевич Швед прописан в городе Кемерово по адресу Вторая Шахтерская дом семнадцать квартира сорок девять... Ну что же, вычислим его среди местных... Гляди майор, как это делается... Техник Егоров снял трубку и набрал какой-то номер:         -Привет герла, это Макс, мы с тобою пересекались на Гауях... Ну, ну, точно!.. Егоров подмигнул слезящимся глазом Сергею Сергеевичу и продолжил:         -Слушай мать, мне срочно нужен Славка-Швед, ну с Кемерово, у кого его можно вычислить, где он гад кости бросает на найт?.. Зажав трубку рукой, Егоров прошипел неприятным духом в сторону Сергея Сергеевича:         -Проследить за «Секс-Информ» не пытались, так как нет времени, а начальство пинает в жопу?.. Майор молча кивнул головою, а что скажешь этому гаду вонючему, если он и так все наперед знает...         -А?! Понял, мать, понял, пересекемся - с меня кофеек в Джанге... Чао-какао!.. Сергей Сергеевич уставился во все глаза на старлея, а тот важно и медленно, явно козел красуясь, положил трубку на место и повернувшись к майору, многозначительно хмыкнул; --Слушай сюда, майор, а тебе не кажется - что я за тебя пашу? Мне начальство приказало - в компьютере порыться, а я тебе его прямо на блюдечке с каемочкой... --Не томи душу, старлей, свои люди - сочтемся... Если бы не цейнот времени - я бы его сам вычислил в конторе сексгазеты... --Ну ладно, раз ты такой умный и пузырь принес, так и быть - Славка-Швед проживает где-то на Ярославском направлении... Сергей Сергеевич присвистнул - Ярославское направление имело столько станций и деревень с поселками, что и до пенсии не перешерстишь...         -Не свисти майор, не свисти... А вот тут без моего компьютера ни куда не деться... Грязные пальцы побежали по клавишам, Сергей Сергеевич тоскливо уставился на толстую ворону, важно расхаживающую по заснеженной крыше... Компьютер пискнул и замолк, раздался треск отрываемой бумаги и голос этого не соблюдающего субординации, козла:         -Держи майор! Предположительно твой клиент обитает на станции Заветы Ильича, там много всякой мерзости живет, может и своего ты сыщешь... Привет тете!.. На площади имени Дзержинского падал густой снег. Сам Железный Феликс стоял в горностаевом воротнике и меховой шапке. Сергей Сергеевич внезапно подумал - может вмазать?.. 8. Г)         ...Догорала свеча в медном подсвечнике, догорала ночь за хмурым окном, падал снег, кружась в медленной танце... В уголках глаз барышни Юлии Александровны Вишневской блестели слезы.         -Как поэтично, - с чувством прошептала Юлия Александровна и в страстном порыве прижала к своей чуть прикрытой кружевам ночной сорочки груди, томик стихов господина Фета.         -Я бы всю свою жизнь отдала бы, всю, до капельки до последней, что бы так чувствовать...         Благовейно поцеловав томик стихов господина Фета, Юлия Александровна отложила его. Тонкие обнаженные руки с длинными нервными пальцами и худощавое лицо с темными кругами вокруг глаз, говорили о тонкости и одухотворенности натуры Юлии Александровны... Ей уже исполнилось двадцать восемь лет, но ни один мужчина не смог ее увлечь, ни коснулся ее красивого тела. Юлия Александровна была учительницей в рабочей школе. Стихи и марксизм были ее атмосфэрой... Д)         ...Какая мерзость, эта темнота, какая мерзость... интересно, пушки стреляли и гром вроде бы как от салюта, это значит новый век пришел... Какая мерзость!.. Новый век, новые чаяния, новые люди... Нет! Нет! Я жив, какая мерзость, скорей бы утро и что? Что изменится? А?! Что изменится, я вас спрашиваю, товарищ Крушвиц, он же Зеерман, он же Иванов, Петров, Осипенко, Закрутин, Каригайло, он же товарищ Доктор? А?! Какая мерзость, эта темнота, ненавижу эту темноту, ненавижу!.. Больше чем самодержавие, чем сатрапов, чем держиморд - выдохнул, а не вымолвил он, товарищ Крушвиц Георгий Сергеевич, пятьдесят одного года возрастом, вероисповедания христианского, православного, мировозрения народнического-марксистского, из дворян, холост, трижды судимый по статьям Уголовного Уложения Российской империи, ныне ожидающий от шести до десяти лет каторжных работ и лишения всех состояний и прав, подпольная кличка товарищ Доктор, бороду бреет.         За толстыми стенами Орловского централа не было слышно, как на Российскую Империю падает снег.. Е)         ...Огромные душистые хлопья ложились под ноги Яшке-Рублю, возвращавшемуся по родному Матюхинскому переулку с дела домой. Позади выставленная фатера, серебро столовое, мелочи-цацки, шубы и прочая белиберда со звоном, отвезена на договоренном извозчике к Митрофану Силычу, и вот, впереди удовольствий сколь хошь, так как близ брюха, во внутреннем кармане пинжака, под коротеньким пальтум, лежит толстенькая пачечка разноцветных асигнаций. Яков Осипович Рублев имел хорошие чувства...         Яков Осипович Рублев, тридцати трех лет от роду, был знатный вор, известный не только в московских темных кругах, но и чинам уголовной полиции. Но не споймали птицу - так не взыщите. Улыбался Яшка-Рубль, представляя охи и ахи бар, когда возвернутся... Сторожа, старую кухарку, как и ожидал Яков, понесла нелегкая к куме... Вот потеха-то!.. Яшка-Рубль не выдержал и негромко рассмеялся. Знатная ночь, знатный снег, все путем, карасики... Ж)         Снег завалил Российскую Империю до такой степени, что могло создаться мнение о впадении в спячку. В спячку почти всего населения Империи. Но такое мнение было бы в корне неправильное. Просто ночь была веселая, а утро... утро еще раннее. Но постепенно, помаленьку, Российская Империя просыпалась ото сна. МОСКВА.         Глонти Семен Петрович стоял на крыльце старого московского особняка. Нет, Семен Петрович конечно не был англичанином или там американцем, вы когда-нибудь видели англичанина по имени Семен? Глонти Семен Петрович, двадцати восьми лет от роду, сын собственных родителей (которых он к сожалению не знал и не помнил), из мещан, управляющий по коммерции при господине Суханове, был вроде бы как русский, русак. Но любил все английское и состоял членом Английского Клуба в Санкт-Петербурге...         Сергей Сергеевич краем глаза увидел за окном какое-то движение, какую-то тень, и все внутри у него мгновенно похолодело - хоть операция и согласованна почти на самом высшем уровне, ну почти на самом высшем, не попрешься же с такой херней к председателю, собственное начальство сожрет с говном, запалится на нелегальном обыске... Конец карьере.         Сергей Сергеевич осторожно, стараясь не проявить заинтересованность и не спугнуть предлагаемого любопытного за стеклом, повернул голову. Повернул и чертыхнувшись, сплюнул на пол - за стеклом, важно наклонив голову на бок, переминалась, с ноги на ногу огромная ворона. В одно мгновение, видимо оскользнувшись на подоконнике, она взмахнула крыльями и тяжело взлетела куда-то вверх... -Ну сука! - облегченно выругался майор и отложил папку. Так как в ней больше ни чего не было, кроме прочитанного. И то, текст обрывался на пол предложении вроде бы и все. Это было единственное не хипповое, не описание всей этой гнусности - траханья налево и направо, бродяжничество, какая-то шизофреническая мура и вдруг!.. И вдруг такой необычный связанный текст да еще и на дореволюционную тему... Если книга и не выдумка этого сумасшедшего писаки, то это она... Или начало... Может остальное спрятано?.. Но ведь текст не дописан, правда текст явно чистовой, значит должны быть черновики... Искать, искать, искать...         Сергей Сергеевич выругался в адрес прижимистого начальства - ни одной души, гад! не дал, сам пластайся, в грязи, ройся среди этого говна, а все перестройка, все Горбатый херов, падлюка, если бы не она - сидел бы сейчас в кабинете, а тут опергруппа полы бы взламывала, книгу бы искала... А самого Шведа уже мордовали бы в Лефортово... в следственном корпусе... Козел волосатый!..         Сергей Сергеевич приустав, уселся на скрипучий стул и постарался успокоится. Ну где он ее тут спрятал, да хоть где... Хоть на участке в снег закопать мог, в дрова сунуть, в сортир, в дырку спрятать... А что! идея... Сергей Сергеевич передернулся от собственной догадки - нет уж, увольте, сами ищите там!..         Взглянув в окно, майор госбезопасности, вынужденный в связи с перестройкой делать работу лейтенантов-оперов, вздохнул. По огороду, тяжело переваливаясь из стороны в сторону, ходили огромные вороны. Оставляя на снегу следы... Особый вид что ли, на этой станции, в этом поселке... Делать нечего, надо уходить... Нужно сформулировать поточнее, почему не нашел...         Еще раз окинув взглядом комнату - печь, стол, кровать, пыльный подоконник, под столом пустой рюкзак, стул, убогая мебель и прочий хлам, следов вроде бы не оставил, все расставлено по прежним местам, Сергей Сергеевич направился к выходу. Выйдя на веранду, заваленную под самый потолок каким-то мусором, один черт знает, внезапно остановился. Из пачки журналов, с разорванной веревкой, торчала какая-то бумажка, явно инородная в такой плотной пачке, явно засунута туда позже... Сергей Сергеевич выдернул бумагу, серый лист, формат «под машинку» - Машка, будешь брать журналы на растопку, не разваливай пачки! Привет!         Повертев бумагу, майор выругался и сунул ее обратно, в пачку старых покоробленных от влажности, журналов, ну и придурок, а что за Машка такая, ни чего об этом гаде не знаем, почему Швед, почему здесь живет, откуда у гада такая фамилия, ни чего неизвестно... А все перестройка, все Горбатый... Если бы не он - все бы знали о волосатом, а так гадай на кофейной гуще... Начальство только орет - давай-давай, другие дела есть да поважнее, и на хрен я навязался с этим товарищем Ворониным, а вдруг!... Мало ли, и мое имя наверх попадет... Сергей Сергеевич заскрипел зубами и снегом под ногами, куда на хер попадет, перестройку бы пережить, проклятые вороны, приручил он их что ли, ни чего не боятся, взвизгнула на морозе калитка., взвизгнула во второй раз и глухо стукнула за спиной.         Быстро пройдя пустынной улицей, не забывая посматривать по сторонам, Сергей Сергеевич внезапно вспотел - черт! а замок я закрыл или нет... Уф... нервы, конечно закрыл... Падая на сиденье рядом с водителем в салон теплого автомобиля и прикрыв глаза ладонью, майор вновь вспомнил - вот он взял замок в левую руну, ключ в правую, вот он его вложил в скобы, вот он его защелкнул, а вот провернул ключом, изготовленным в лаборатории, стандартный ключ для всех замков, имеющих индекс - П/Л 7312, интересно, что это значит...         -Переезд закрыт, - флегматично сообщил шофер. Сергей Сергеевич приоткрыл глаза и увидел перед капотом «Волги» полосатый шлагбаум, видимо ожидался поезд, не удостоверение же идти светить, здесь они все друг друга знают... Водитель покосился на майора, пошарил в кармане и достав измятую пачку «БТ», предложил ее Сергею Сергеевичу. Тот отрицательно мотнул головою, шофер на секунду помедлил, а вот хрен тебе - мелькнуло в голове у майора, но все же долбанная перестройка, и водила этот не спрашивая разрешения, закурил... Правда приоткрыв окно, и деликатно выпуская дым наружу.         -Долго еще стоять будем? - недовольно пробурчал Сергей Сергеевич. Водитель пожал плечами:         -В Подмосковье бывает и по полчаса машины стоят на переездах... А почему - хрен его знает, товарищ майор. Сергей Сергеевич посмотрел по сторонам через стекло. Снег, истоптанный и грязный, какие-то бродячие собаки, вороны на березах, густые засранные и зассанные кусты, на той стороне переезда магазин и какая-то пьяная фигура, расхристанная и взъерошенная, пытается взобраться на платформу перрона, но ей не удается, руками вцепилась, а ноги скользят по ни разу не чищенной лестнице... И это Родина? - внезапно пришла диссидентская мысль, пришла и ушла - да, Родина, Родину не выбирают и от твоей грязной страшной работы, Сергей, зависит и ее благополучие... Неужели веришь?.. А что еще остается делать... Если бы не Горбатый - совсем бы сомнений не было бы... Сука.         -Поехали! - с удовольствием выплюнул в щель окна дым и окурок, шофер и газанув, перескочил рельсы.         -А поезд же где? - удивился Сергей Сергеевич.         -А отменили бляди поезд видать, а держали хрен знает зачем, в контору, товарищ майор?         -Да, - коротко бросил Сергей Сергеевич внезапно и не к месту разговорившемуся шоферу. Тот понял и до самой площади Дзержинского ехали молча, разглядывая пролетающую мимо действительность.         -Значит только это и больше ни чего? Или и нет больше ни чего? -генерал брезгливо взял еще влажные и липкие листы фотобумаги и вгляделся в четкий текст.         -Да интересно девки пляшут... 3начит хипаря нашего на дореволюционную тему потянуло... Так-так... А где дореволюционная, там и революционная... Ты что молчишь, майор?         -Есть еще что-нибудь или нет, в загашнике у хипаря твоего? А?!         -Только этот текст, товарищ генерал. Я же один пластался, вы же никого...         -Ну ладно-ладно, запричитал... Значит так, Сергей Сергеевич, объявляю тебе благодарность...         -Служу Советскому Союзу! вытянулся Сергей Сергеевич перед генералом, не понимая - за что благодарность.         -О деле забудь. Тут у нас в другом деле эти самые Заветы Ильича крутятся, так мы твоего хипаря до кучи и подошьем... Х-е-хе-хе, -сухо рассмеялся генерал и махнул рукой майору - свободен. Дверь бесшумно раскрылась и закрылась. Генерал Кузякин остался один.         Только со стены на него смотрели - со строгостью во взгляде Председатель КГБ товарищ Крючков и Генеральный Секретарь КПСС товарищ Горбачев... Последний с чувством превосходства и легкой иронии. Интеллигент вшивый, два института у него, со страной эксперименты творит, сволочь... Генерал почесал голову большим пальцем и насупившись, поднял трубку телефона без диска. Секунду помедлив, начал говорить:         -Товарищ Председатель, есть еще интересная возможность... Да, насчет того попа... Нет-нет, все остается по-прежнему, мы ему пасть заткнем... Да-да, я думаю - после этого ни кто вякать не будет на наших... В патриашестве... Да, да, да, понял, так значит вот - есть возможность не двоих «спустить», а троих... да, полностью одинаковы - волосы, борода, очки... Пусть маньяка ищут... Да, да, да, тоже мешается под ногами, еще ни чего не натворил, но профилактически... Понял, товарищ Председатель, понял... Значит как условились, только в догонку запускаем третьего... Вас тоже... до свидания, товарищ Председатель.         Генерал Кузякин осторожно положил трубку на место и нажав кнопку к секретарю, негромко скомандовал:         -Полина Михайловна, вызовите срочно ко мне полковника Орлова. Срочно...         -Значит так, полковник - разрешение на проведение операции получено от Председателя. День я сообщу дополнительно, но буквально если не сегодня, так завтра... Главное - что бы наготове был исполнитель. Ясно?         -Так. точно, товарищ генерал.         -Дальше. После второго «спустите» третьего... Вот дополнительные данные на объект - фотографии, имя-фамилия и прочая ерунда... Наркоман, ассоциальная личность, клеветник... Так же как и поп этот... Ишь ты что удумал - покайтесь и уйдите! Это нашим лучшим агентам... А кто же останется в патриашестве? А?! То-то...         -Да-да, товарищ генерал, - поддакнул полковник, яркий свет из чехословацкой люстры заливал его бледное лица с водянистыми глазами...         -Журналисты приготовлены?         -Так точно, четверо, товарищ генерал.         -Не много?..         -Нет, товарищ генерал, не много. И только один знает, что скоро получит от нас сенсационный материал... Остальные просто неразборчивая шваль, желтая пресса, подкинем им утечку материала якобы от ментов, пускай жрут.         -Красиво... А этот - не опасно?         -Нет, товарищ генерал, на него компромата - на три расстрела. Свой человек.         -Хорошо... Значит так - три операции подряд, что бы не было срыва, ни каких накладок, ни каких! Ясно?         -Так точно...         -Две группы прикрытия для работы в Москве, ну а там - сами...         -Это мне понятно, товарищ генерал.         -Но окончании операции исполнителя тоже «спустить»...         -И это понятно, товарищ генерал... Интересно, он не догадывается, что Председатель приказал и его... Неужели сука и меня приговорил, нужно подстраховался у Председателя...         -В общем все. Вы свободны, полковник Орлов... Идите.         -Слушаюсь!.. Генерал уставился тяжелым взглядом в полировку стола. Интересно, удастся усидеть в этом кресле или нет... Ишь суки, агентов им выдай, работать прекрати, покаяться предлагают... Суки... 9.         За окнами вагона проплывала темнота, изредка освещенная тусклыми промороженными фонарями пустынных платформ и еще более редкими огнями далеких домов, из окон которых падал желтый свет. В вагоне было холодно и пустынно, так же тусклые светильники на потолке освещали холодное железо багажных полок и изрезанный дермантин сидений... Все было обшарпанно, затерто и ни разу не вымыто до конца, до чистоты, только грязь по углам распихнута...         Кроме Славки, в вагоне, в дальнем конце, сидели еще какие-то люди, но сидели тихо, то ли устали после рабочего дня, то ли выпили и прикимарили, несмотря на жуткую холодину. Славка смотрел расслабленно в окно, на проплывающую мимо темноту, смотрел, но ни чего не видел... И надо же было мне так расслабится... Алкаш противный... торчок сранный... зачем колеса хавал... фрилавщик позорный... лучше бы написал за эти два... два? черт, так два или три дня?.. черт... интересно... так все таки два или три?.. сейчас не востановить... лучше бы за это время пару рассказов написал... а кому они нужны... ты разве пишешь для кого-нибудь... а кто по-пьяне орал, что хиповый писатель пишет лишь для себя... ну не пьяный, а под шофэ... сам ты под шофэ, шифонер фанерный... блин, как херово... башка разламывается, и в животе сосет... а Тошки как в глаза смотреть... как-как... молча... фрилавщик позорный... пошляк ты Славка и бабка твоя на форточке каталась... а вот грубить не надо - сидишь и сиди...         За окном проносилась и оставалась позади темнота... Впереди тоже было темно... скоро уже приедем... там холодина... б-р-р-р-р... может Машка пришла... печку растопила... да и вдвоем теплее будет... ну еще к Машке поприставай, гнус... сам ты гнус... Машка друг, просто спать вдвоем теплее... проверенно на практике... а насчет секса - за эти дни его столько было - захоти сама, не встанет... рассказывай-рассказывай... Приехали.         Хриплый голос неразборчиво прорычал что-то из репродуктора, проморожено хрипя, с трудом, шипя и вздыхая, раздвинулись двери и Славка шагнул на истоптанный обледенелый перрон, морозный воздух полосанул по глазам и легким, выбил слезы и перебил дыхание, оправа очков казалось впилась в переносицу холодом металла... Заветы Ильича, мать бы их побрал, а где-то есть нормальные названия, совершенно нормальные и солнце греет... Ни разу не чищенная от снега лестница с чуть намеченными подо льдом ступенями, у перил отсутствуют практически все прутья, еще только не хватало навернутся и шею сломать, Славка скользя и почти срываясь, с трудом спустился с платформы и спотыкаясь на неровностях замерзшей и истоптанной тропы, запетлял между кустов. В спину светил циклопом чудом не разбитый фонарь на краю платформы, по небу медленно плыли низкие облака, больше угадываемые своей серостью, ни звездочки, ни луны, поселок притаился и затих, как будто вымер. Как будто всех перебили, так ведь и так ни кто возле станции зимою не живет, пустынно, но общее впечатление просто жуть...         Подскользнувшись на наледи, Славка качнулся резко назад и что бы не грохнутся, не завалится во весь рост, взмахнул сумкой, зажатой в руке. И вдруг какая-то тень! и именно в эту самую минуту! вонзила что-то в его сумку!.. И рванула это что-то к себе, рванула изо всех сил, но безуспешно, это что-то застряло в сумке, зацепившись хрен знает за что...         Выпавшая из тучи луна, осветила вязанную шапку, надвинутую на глаза не слабому мужику и белое топорища, прихотливо изогнутое... зажатое в руках мужика... а где же блин лезвие... так что же это...         -Ты че мужик, ошизел?!- проорал Славка, пытаясь выдрать сумку к себе, но не получалось, ну козел!.. Мужик рванул топорище изо всех сил, Славка дико заорал:         -А-а-а-а-а!!! и выпустил сумку из рук, облившись внезапно холодным потом. Мужик от рывка отлетел в кусты, блин! но не упал на снег, а только на пружинистые прутья... Все это замедлилось как в плохом фильме, как в страшном сне, Славка явственно видел, как кусты сгибаются под тяжестью тела, вот-вот сломаются, но... блин! но и выпрямляются, вот-вот пружиной кинут на него этого козла с топором... Мужик судорожными рывками пытался освободить топор от сумки, интересно в чем это топор застрял... Сука! - взвыл в собственный адрес Славка и рванул напрямик, через кусты, ломая их и проваливаясь почти по пах в какие-то засыпанные снегом ямы, и выпрыгивая из них, как лось... выплевывая душивший его воздух пополам с хрипом... глаза заливало потом, луна скрылась за тучами, обгрызенная луна... споткнувшись и чуть не грохнувшись на какой-то куче, Славка бросился со страшной скоростью в переулок, забор!.. черт, сука... снег... кусты... блин... сволочь... ну сволочь... неизвестно в чей адрес всхлипнул Славка, вновь перемахивая забор и обдирая ладони об колючую проволоку...         Он ни как не мог продохнуть, сзади слышался треск и хриплое дыхание козла с топором, ноги подгибались, Славка боялся одного - упасть и тогда все... Ну пидар... Впереди горел тусклым светом фонарь над крыльцом дома Семена, выглядывая через забор и подмигивая - держись... Забор с два метра... А!.. в животе больно-больно екнуло и Славка с размаху перевалился и грохнулся на вычищенный двор... а... взвыл и залаял пес... а... овчарка... а... бросилась к Славке... Рекс... а... Славка сжавшись в комок и спрятав лицо, все пытался и пытался протолкнуть, продохнуть, но ни как не получалось - в горле стоял комок страха... а... а... а...         -Рекс, Рекс, фу! Фу Рекс, не тронь его! - раздался спокойный голос Семена, такой родной, такой свой, и сильная рука подняла Славку за шиворот тулупа и встряхнув, поставила на ноги.         -Славка? - удивленно протянул Семен, заглядывая ему в лицо.         -Славка?.. Ты что через забор сигаешь, в если бы Рекс порвал?.. Да что с тобой, что случилось, что?! - заорал Семен, видя бледное лицо Славки, что-то страшное в нем.         -А... там... а... там... блин... на станции... а... а...         -Что, что на станции, опять, опять, что?! - заорал страшным, голосом, весь кривясь, Семен и затряс Славку, который наконец-то выхаркнул сгусток страха пополам с чем-то темным на снег.         -А... на станции... мужик... козел с топором... напал на меня... псих что ли...         -Стой здесь, я сейчас! Семен сиганул в два скачка в дом, с его плеч свалилась телогрейка, видимо наброшенная впопыхах, из-за неприкрытой двери домашним уютом падал свет, Рекс дружелюбно ткнулся носом в Славку и пару раз вильнул хвостом... Из дома выскочил Семен, уже в шапке и полушубке, на ходу преломляя ружье и вставляя в стволы тускло блеснувшие патроны.         -Рекс, Славка, вперед! Мы этому психу-суке покажем мрази, вчера отца Алексея зарубили, там же где и и тебя, на станции...- орал Семен бессвязно, трясся ружьем и скачками поспешая за Рексом, который рвался с поводка. У Славки поплыло в глазах - отца Алексея зарубили?...         -Как?! Как зарубили?! Как?!..         -Как-как, топором, сука, как и тебя хотели, надо быстрей его выследить, Рекс след возьмет, мы его суку-гада, тварь взбесившуюся... А позавчера какого-то мужика мне неизвестного, но тоже с бородой и волосы на воротник, и на смерть, он гад, маньяк херов, видать на волосатых-бородатых с ума спрыгнул... Психопат гребаный...         На станции ни кого не было. Только валялась разрубленная славкина сумка... Отца Алексея зарубили... куда все менты-бляди смотрят...         -След Реже, след, бери его Рексушка, бери его гада, бери суку! След!.. Рекс зарычал, уткнувшись носом в сумку и подняв на загривке шерсть... Славка невольно попятился, но Рекс, разумная тварь божья, как же так, отца Алексея зарубили... Рекс не обращая внимания на попятившегося Славку, сразу помчался огромнейшими скачками по улице, примерно в сторону славкиной дачи... как же так...         -Что же это такое... маньяки разгуливают с топорами... а менты что же...а...а...а...         -Не отставай Славка, держись ближе, пропадешь! - проорал из темноты Семен, удаляясь скачками и Славка ускорил шаги, пытаясь перейти на бег, но подгибающиеся ноги слушались с трудом, зверски хотелось пить, раскрытый широко рот судорожно хватал морозный воздух, тело чесалось от пота и белье липло к нему...         -Догоняй-догоняй, Я за тебя боюсь! спереди, мчался Рекс, опустив голову к самому снегу, за ним огромными скачками летел Семен, держа ружье наперевес, Славка изо всех сил старался не отставать и не смотря на странную усталость, стал помаленьку нагонять Семена и Рекса...         -Не отставай, догоняй, Славка, догоняй!.. Как же так, как же так, как же так, как же так, как же так... Внезапно впереди взревел мотор? Славка с разбегу ткнулся в спину Семена с тяжело ходившими от тяжкого дыхания лопатками, и увидел, как впереди пытается исчезнуть черная «Волга», с тускло поблескивающими хромированными деталями, буксуя на снегу и взрыкивая мотором... МОС 24-99 - отпечаталось навечно в мозгу...          -Ну суки, держите! - взвыл Семен и вскинул ружье к плечу. Двойным ударом грохнул по ушам выстрел, дым и пламя вырвались из стволов, на мгновение заволокли машину, Рекс вырвал поводок из руки Семена и в длинном затяжном прыжке завис над багажником «Волги». Взревел натуженно мотор, и завиляв, как будто пытаясь замести следы, машина с ревом помчалась по улице в темноту...         Через несколько минут наступила тишина. И из темноты вернулся чуть прихрамывая верный Рекс, виновато поджав хвост...         -Молодец Рекс, молодец, - нервно приговаривал Семен, поглаживая собаку и вглядываясь в темноту... Где-то далеко-далеко еще раз взревел мотор и все перекрыл шум проходящего поезда...         -Ты что-нибудь понимаешь, Славка?.. Маньяки на тачках разъезжают... На «Волгах» черных» ...         -Я думаю... а... это... не... маньяк...- пытаясь отплеваться и вздохнуть, палной грудью, прохрипел Славка.         -Маньяк бы... убежал... а... а... а эти гады... меня здесь... здесь... около дома... около дома ждали...         -Хорошо что ты ко мне сначала прибежал...         -Твой дом был ближе...         -Если бы к себе рванул - то была бы хана...         -Хана, это точно... Привалившись к забору и тяжело дыша, Семен и Славка вглядывались в лица друг друга при тусклом свете луны... То появляющейся из-за туч, то скрывающейся...         -Что же будем делать, Славка... Вроде бы стекла блестят... я им гадам... заднее разнес... Вроде бы звонить надо... В милицию... Вдруг я кого зацепил...         -В милицию... зацепил... стекла... их надо было гранатой, фашистов... отца Алексея, суки... Славка заплакал. Тихо и горько, слезы побежали по заросшим щекам, застывая леденцами в бороде... Руки и ноги затряслись, как с перепоя... тело скрутил кашель... Семен несколько раз ударил по спине, не понимая, что Славка не поперхнулся, не подавился...         -Что же будем делать, Славка?..         -Мне надо бежать, Семен.         -Почему бежать? - удивился Семен, почесывая собаку между ушей.         -Я этот номер уже сегодня видел...         -Какой номер?..         - МОС 24-99...         -А... а... так ты номер запомнил, так может в милицию, зачем бежать?.. А?..         -Я этот номер, Семен, уже видел сегодня... На одном флету ксивы проверяли...         -Флету, ксивы... Паспорта что ли?..         -Не перебивай Семен... проверили и предложили нам разбегаться, иначе сказали на «сутки» оформят... менты были, вроде... в форме... Оформят за шум и оргии... Они ушли, я в окно глянул, случайно... Там одно окно в переулок выходит, остальные во двор... Менты садились в Волгу», там она и стояла... в переулке... а номер... номер тот самый...         -Что это они к тебе бы вязались, Славка?.. Может спутал, а?.. Ведь не диссидент ты да и перестройка на дворе все таки... может, гонишь? А?.. Может спутал номер, Славка?.. Отец Алексей, перед ним мужик какой-то, бородатый и волосатый, сегодня на него, конечно он не цель, отца Алексея убивали, а почему, почему его, того мужика, может он правда спутал номер, может номер просто похожий... Надо проверить...         -Слышь, Семен, сейчас пойдем к Григорию, к Грише, у него одного из наших знакомых телефон есть, ты звякнешь «полисам», ну в милицию, скажешь - мол сейчас на тебя пыталась машина наехать, и номер сообщишь, а там видно будет... Может я и вправду спутал...         -Хорошо... Давай так сделаем... Рекс! Пятиэтажные панельные дома, вытянувшиеся вдоль железной дороги, ярко освещенные подъезды, тепло, исходящее от дверей, за которыми спят и ни чего не знают о случившемся люди... Дверь с номером «тринадцать», кнопка звонка, мелодичная трель... Сонный голос Ларисы - кто?..         -Это мы, Семен и Славка, нам срочно нужен телефон! Долгое объяснение сначала Ларисе, затем проснувшемуся Григорию, охи-ахи, слезы, прижатые ладони Ларисы к щекам... Затем долгое и путанное объяснение явно тупому и явно спавшему милиционеру на другом конце провода, многочисленное переспрашивание и наконец - ждите!..         Звякает ложечка в чашке, Лариса ушла спать, чуть слышно ворчит холодильник, Григорий расспросил Славку и смотрит в окно, на тускло освещенные подъездные пути, на рельсы, огороженные сетчатым забором... Семен прижался к стене, с телефона глаз не сводит, у его ног улегся Рекс, голову положив на лапы, глаза прикрыл, но уши торчком и чуть водит ими из стороны в сторону... Славка уже отошел и трясти его перестало, лишь изредка по телу прокатится волна и тряхнет его, да в левом виске занозой ноет - отца Алексея гады... Чай давно остыл, новый заварить бы надо, да сил нет шевелится...         Резко звякнув, зазвонил телефон. Помедлив секунду, другую, Семен снял трубку.         -Алло, да, да, как это нет, если на меня... Да, да, понятно, да, да, понятно, понял, спасибо... До свидания... И оглядел растерянно Славку с Григорием.         -Ну что? Что сказали, что?!..         -Такой номер не зарегистрирован в ГАИ...         -А что я тебе говорил, Семен, - устало промолвил Славка и вздохнул. Что же делать... что же... все мысли вразбег, что же... Григорий молча встал с табурета и перешагнув через Рекса, так же молча вышел с кухни. Семен растерянно проводил его взглядом и молча уставился на Славку - что это он? Славка пожал плечами - а я откуда знаю... Через пару минут Григорий вернулся, сжимая что-то за спиной.         -Вячеслав, ты с замыслом своей книги ходил куда-нибудь?         -А... а... Григорий, в три издательства... А что?         -Давно?         -Ну два дня назад... или три... я потом у френдов завис в Москве... А что, что?..         -Ну так то. Номер такой не зарегистрирован., память у тебя хорошая, я не раз убеждался, значит с квартиры тебя и твоих друзей спугнули, что бы ты домой отправился, так как тебя здесь уже ждали... Если бы ты на другую квартиру, к другим друзьям пришел - то и там бы тебя достали. У тебя прописка кемеровская, а не московская, запросто можно гонять с квартиры на квартиру... Кто-то из издателей оказался «стукачом»... И не поленился... Я только одно не пойму - причем тут тот мужик, неизвестный, вперед отца Алексея... Да и не до конца понимаю - почему тебя?.. Неужели из-за ненаписанной книги?.. Не знгаю... Но тебе здесь, на станции, оставаться нельзя... Сегодняшним днем не кончится, держи. И протянул Славке красную книжицу.         -Паспорт?..         -Да, мы с тобою немного похожи, сейчас появилось много туристических контор, купишь по моему паспорту заграничный и ваучер, и в Польщу... Хотя бы на время... Я, думаю - в стране тебя будут искать... Может быть уже даже завтра утром начнут.         -Спасибо, Григорий...         -Не за что. Пойдем, мы тебя с Семеном проводим к Леше.         -А... а к Леше зачем?..         -Ни у меня, ни у Семена нет таких денег, для всего этого... У Леши есть. Пошли.         Снег визгливо скрипел под ногами, тусклые фонари освещали улицу призрачным светом, Рекс бежал впереди, Семен, широко шагал, держа вновь заряженное ружье на перевес, Григорий крепко придерживал за локоть Славку, которого то ли с тепла, то ли от пережитого, но вновь начало трясти... Дальше пошли темные улицы поселка, на которых ни когда не было фонарей, только луна изредка бросала свет под ноги идущим. Дача, которую снимал Леша, громадой вынырнула из-за угла, Семен распахнул калитку и пропустил во двор Григория и Славку, Рекс путался под ногами, тяжелым хвостом размахивая по сторонам.         Леша отпер и открыл после долгого и настойчивого стука, но открыл сразу, даже не спрашивая, кто пришел.         -Заходите, заходите!         -Долго спишь, - сурово начал Семен, но Григорий остановил его движением руки и положив ладони на плечи Леши, быстро, четко и понятливо объяснил, почему они здесь. Леша стоял в белом, рубашке и кальсонах, круглая голова наголо побритая, качалась в такт словам Григория... Когда тот закончил, ответил:         -Какой разговор, братья, какой разговор. Бог велел помогать, а как его звать - не суть важно, проходите - чай будете?         -Нет, и пили уже, и время дорого...         -Я сейчас... Славка уставился на яркий, переливающийся всеми красками алтарь, уставленный фигурками толстеньких будд и прочих вишен с кришен... У ног главного бога, самого толстого Будды, стояло блюдце с орехами и изюмом... Гирлянда из сухих цветов свешивалась с шеи счастливо улыбающегося Будды... Леша похож на своего бога... А Семен на своего...         -Вот, я готов. Здесь десять тысяч рублей, это двести долларов... Я думаю - этого хватит на все. Держи Славка...         -Спасибо Леша...         -Не мне спасибо - это не мои деньги. Это деньги нашей церкви, нашего бога... Когда разбогатеешь - зайди в любой буддистский или вашнаистский храм и положи на алтарь.. И будешь в расчете.         -Хорошо...         -А теперь я предлагаю следующее, - Леша поднял руку, что б привлечь всеобщее внимание, хотя и так с него ни кто не спускал глаз, даже Рекс.         -Мы все вместе проводим Григория домой, - Леша сделал предупреждающий жест - я не кончил, и Григорий, начавший было возражать, замолчал.         -Проводим домой, что бы его жена с детьми не волновалась, ну и что бы мы не ходили такой толпой по пустынному поселку. А я с Семеном и Рексом отведем Славку к Юрию с Ольгой, там его ни кто искать не будет... По крайней мере до утра. Затем Семен вернется домой, а утром приятель Юрия, Иван, отвезет Славку и меня в Москву... Я помогу купить паспорт и ваучер до Польши... Ну а там видно будет. Я думаю - это самое разумное. Ну как?.. Все согласились с Лешей. Вновь заскрипел снег... 10.         В туристической бюро новоявленные бизнесмены совершенно не рассматривали паспорт. Только слегка покосились на Славку, мельком взглянули на фото в ксиве и широко оскалившись, показали десны... Все трое. Их интересовали только деньги - они хотели их вперед... Ни чего не поделаешь, это было уже шестое бюро, из дешевых, и везде хотели прайса вперед, какова практика...         Неделю до получения загранпаспорта Славка прожил у Костиных родителей. Григорий предупредил, что у френдов могут искать... И дважды Григорий звонил из телефонов-автоматов, сообщая, что Семен видел каких-то незнакомых, крутящихся возле его, славкой, брошенной дачи... Не дай бог разграбят, хозяин на него подумает... бог с ним, с хозяином дачи, главное убежать подальше...         Пролетела неделя и новенький заграничный паспорт и ваучер лежали в кармане у Славки, встретившись с Григорием возле метро «Таганская», невдалеке возле краснокирпичного театра, косящего под тюрьму, совсем рядом с видеосалоном, Славка вернул Григорию «ксиву».         -Теперь нас двое Григориев Николаевичей Круговых, - задумчиво протянул Григорий, разглядывая и возвращая заграничный паспорт Славке, и пряча в карман свой внутренний.         -Да... Теперь мы братья- близнецы... Проблем в бюро не было?         -Только когда получал, сейчас, как то странно посмеивались... Да нет, вроде бы ни каких. А что? -Когда у тебя автобус?         -Через два часа... Я хочу тебя проводить... Видишь ли, может они тебе отдали и звякнули... И деньги поимели, и правильные граждане...         -Ну не знаю, я думаю - это ерунда... Григорий положил на плечо Славке руку и прервал того:         -Я хочу тебя проводить до автобуса... Послушай, вчера были похороны отца Алексея и я сочинил следующие строки:         Последний лист уж сорван ветром         И кинут под ноги холмам...         мой чай остыл         луна глядит в окошко         ты ждешь меня учитель и я приду...         -Гриша, прекрати херней маятся... Очень прощу тебя - прекрати.         -Он мне снится... Я ведь не успел к нему сходить, а он просил...         -Гриша, прекрати?         -Пойдем, Вячеслав, тебе пора.          Григорий остановил Славку за углом, они не сразу подошли к автобусу, скромно стоящему невдалеке от гастронома «Смоленский», а замедлив шаг, выглянули из-за угла... Многочисленные пассажиры суетились и запихивали в багажное отделение какие-то просто гигантские сумки, огромные свертки и коробки из мятого картона... И Григорий, и Славка сразу увидели двух молодых людей, неторопливостью и не суетливостью так сильно выделяющихся из общей толпы торговых туристов - «челноков» эти двое, в кожаных полупальто, несмотря на морозец, и пыжиковых шапках, выделяла уверенность в своем деле - они неторопливо рассматривали каждого пассажира, входящего в автобус... Как будто искали кого-то...         -По моему это по мою душу, - грустно промолвил Славка.         -Может быть и не по твою, но рисковать не следует... Что будешь делать, Слава? -         -Махну стопам в Вильнюс... Там френды, может помогут нелегально перейти в Польщу...         -Может тебе нужна какая-нибудь еще помощь?.. Тебе все передавали привет, все, и Семен с женою, и Юра с Ольгой и детьми, Костя, Маша, Леша, Лариса, Иван, все.         -Ты им тоже всем передавай привет, всем, привет и огромное благодарю за все. За все... Григорий прижал Славку к груди, затем пожал руку и проводил взглядом, заодно следя за теми двумя в кожаных полупальто... А те уверенно продолжали свое дело - разглядывали садящихся пассажиров, негромко переговариваясь чему-то своему.         Славка быстро перебежал широченный проспект, воспользовавшись какой-то заминкой где-то там, на перекрестке, возле светофора, справа и за спиной остались громады Калининского проспекта, стекло и сталь, перебежал и нырнул в толпу спешащих по своим делам хмурых москвичей и суетливых, мешающихся под ногами, гостей столицы... Надо выбираться из Москвы... надо выбираться из Москвы... надо выбираться из Москвы... лучше всего махнуть на электричках до Калинина, который Тверь... но садится не в Москве... а на какой-нибудь станции... до нее городским добраться... из Калинина-Твери на Смоленск стопом, холодно, но... но что поделаешь... зато безопасно... безопасно... безопасно... ну а там Таллинн, дом родной... френдов куча... куча... и климат помягче... политический... а все благодаря перестройке, перестройке и ускорению, черт бы их побрал с гласностью их ней...         Славка раздвигал прохожих, огибал, уступал место особо наглым и настойчивым, краем зрения фиксировал все окружающее вокруг, будучи настороже... как волк... обложенный флажками... в голове тревожно, но и вместе с тем радостно стучало - в дорогу, дорогу, дорогу... На углу над пьяным бомжом задумчиво замер мент, глядя куда-то вдаль, заколоченные досками и заклеенные плакатами автоматы для газированной воды, обклеенная витрина какими-то листовками, черный провал окна брошенного дома, свернув за угол, Славка застыл как вкопанный... Прямо через неширокую улицу возвышалось памятником советскому каннибализму высотное здание в кружеве шпилей, башенок, фигур и прочих излишеств, все засыпанное снегом, со звездой на главном шпиле... Звезда на шпиле, бомж спящий на снегу и задумчивый мент над ним - вот портрет моей Родины... Может заплакать - саркастически спросил кто-то внутри Славки, а не пошел бы ты в жопу!..         Еще несколько шагов, Славка оглянулся, как будто пытаясь то ли разглядеть что-то позади себя, то ли запомнить неизвестно что, еще шаг, еще один угол, ободранный и обоссанный угол, и прямо за ним, за углом, лежала Малостранская площадь города Праги... Над кафе громадой серел костел Святого Николая, слева и впереди за изгибами арок виднелись витрины кафе, магазинов и ресторанов, справа на «парковке» скучились разноцветные автомобили... Прогромыхал на стыках рельс трамвай, двадцать второй, мой, Славка быстро перебежал узкую улочку, двери уже закрывались, когда он вскочил на подножку... двери с лихим лязгом захлопнулись за спиною и сквозь стекло Славка увидел осень, Прагу, группки редких туристов... Громыхая на поворотах, трамвай свернул в сторону Уезда... В голове стучали строчки из вчера полученного письма - Гриша попал под электричку при странных обстоятельствах... на похоронах все плакали...          За окном проплыли старые дома, костел, внезапный вид на желто-голую гору Петршин... Славка смахнул слезу, трамвай звеня и распугивая автомобили, весело катил в неизвестность...