Моей любимой Принцессе на память       
о тех днях, когда мы жили в облаке...      




ВЛАДИМИР БОРОДА              




АНГЕЛ С КАРТОННЫМИ КРЫЛЬЯМИ.
(МИКРО-РОМАН)


1.

              Майкл всегда просыпался с трудом... Еще с далекого детства. Момент перехода из мира сновидений в мир реальный, был для него мучителен... Явь путалась с остатками грез, дрим мешался с реальностью и что где - различить было трудно... Но всегда грубый реализм побеждал, Майкл просыпался и сон растворялся без следа, до следующего сновиденья...
              Майкл просыпался с трудом. Розово- синие полосы сновидений с какими-то чудовищами при огромных головах и когтистых лапах мешались с явью, явью уже жаркого утра, столбов золотистой пыли, висящей в лучах солнца, мокрого лица - опять какая-то дрянь приснилась, старею что ли... В остатки сна грубо врывался реализм - запахами, а правильней сказать - вонью, гнусного букета запахов, грязной, недельной давности немытой посуды, бананов из пластикового мешка с тремя мушкетерами, не стиранных носков, пропотевшей и высохшей одежды...
              Майкл всегда просыпался с трудом...Вот и сегодня, он открыл глаза и провел ладонью по лицу... Лицо было мокрое, опять какая-то гадость приснилась, старею что ли, по ночам плакать стал, совсем как студентка... Помедлив, он с трудом, все время с трудом...без труда и не вытянешь рыбку из пруда...Он с трудом, в два этапа - сначала опустил ноги на грязный пол, затем рывком, оттолкнувшись локтями, сел на истерзанной кровати... И окончательно проснулся. Вышел из мира сновидений в трахнутую действительность...

              Одно время, не сильно короткое, примерно лет десять, Майкл пытался совместить явь и сон... Это было во времена блаженной юности, юность так наивна и склонна к различнейшими экспериментам. Совместить пытался с помощью фармакологии. Но увы, кончалось действие волшебства и грубая реальность-абцес вторгался в чудный мир сновидений...Лечили Майкла насильно грубые советские врачи, совершенно не врубающиеся в романтику эксперимента. Хорошо, хоть так закончилось, могло быть гораздо хуже - «...и направить в исправительно-трудо-вую колонию общего режима с обязательным принудительным лечением от наркомании...» А спросить - за что? так и не услышишь внятного ответа, одна лишь невнятица набитого номерами статей и количеством лет срока, рта уважаемого самим собой гражданина народного, судьи...

              Сквозь открытую настежь балконную дверь виднелся кусок неба, с утра уже выгоревшего до джинсовой застиранности от месячной жары. Солнце еще не заглянуло в студию, но все было впереди. ..Кто бы мог подумать, Париж, а жара как в Африке, совсем климат испортили, суки, ругнулся неизвестно в чей адрес Майкл и тупо уставился в пол.
              Впереди был длинный, длинный, длиной в шесть дней выходной. Вчерашний первый, первый день из выходной недели, он проспал.. Что поделаешь, работа его просто убивала, для кого праздник, а ему каторга. Майкл к своим сорока двум годам совершенно не привык работать, вот и приходится к старости начинать, горько усмехнулся и потер большими ладонями свое лицо. Длинные волосы свалились на левый бок, щетина на скулах и шеи неприятно кололась, кожа под ними чесалась... Утро.
              Майкл перевел взгляд с пола на. ..на что бы тут посмотреть.. . все давно видано, знакомо и надоело до чертиков...Взгляд скользил по неопрятной куче одежды, брошенной вчера на ободранный стул, по пустому, а правильней сказать - по пересохшему аквариуму с грязными, в подтеках, стенками... На противоположной стене висели пожелтевшие плакаты, с когда-то любимыми кумирами секс-поп-рок звездами, потолок ни разу видать не белен, гада, а сдают, на полу, в местах не закрытых старым грязным ковром, виднелись какие-то подозрительные пятна... Взгляд ни за что не цеплялся, слегка поташнивало, как всегда утром в последнее время.
              Черт, пить охота, забыл вчера воды купить, воду и ту приходится покупать на сранном Западе, из крана течет не вода - смесь мочи с бензином, морду споласкиваешь и то страшно... Майкл, как всегда с утра, был настроен скептично, ругательно и вообще херово ...Вот черт побери и сигареты тоже забыл купить, придется с утра на улицу перется, на угол... При мыслях об сигаретах тошнота слегка увеличилась.
              Майкл сидел на кровати, убожище притащенное с улицы, как и вся остальная мебель, с помойки приволок, какая-то проспиденная проститутка выбросила, сидел и растирал ладонями лицо, гримасничал, покашливал. Во рту было кисло-металлически, как будто кони на постое стояли, всплыло из далекого детства, дядя был шутник, в правом боку ныло, хотя месяц назад был у доктора, ни хера не нашел, хорошо хоть по карте, а так бы пришлось и за сранный визит платить. . .
              Майкл вздохнул, внизу, под полом, кто-то что-то уронил, слава богу, хоть cегодня с утра эти вонючие арабы не... поздно, по ушам ударила тягучая, как сам Восток, мелодия, вставляющая не хуже «травы» и какой-то противный голос на высокой ноте заголосил свое, нескончаемое, ну гады, включили! Майкл выругался, но легче не стало.
              Сквозь распахнутое окно-дверь балкона влезала-вползала жара. Не Париж, а Африка...Что это я худеть вздумал, не болею же, доктор не нашел... Майкл критически оглядел себя - худое длинное тело, под два метра, узкие плечи, впалую грудь, торчащие ребра, складка на том места, где у других социальные накопления, худущие руки и ноги...Блин, я таким худым даже в Москве не был, когда торчал... Он снова вспомнил доктора с замашками педика, как долго тот бумажки рассматривал да рентген снимок...
              По полу пробежал большой жирный таракан, блестящий и противный, тело Майкла содрогнулось от омерзения, прямо к горлу подкатил ком...Сейчас блевану в жару, потом убирать, может рвануть в дабл или на балкон, ни хера картина - длинный голый волосатый тип с восьмого-последнего поливает пустынную Крымскую улицу...
              Ком отошел, но не совсем, Майкл решил потихоньку пробираться к даблу, пока еще есть время. Ступни чувствовали липкость грязного линолеума и сор ковра, в боку начало покалывать сильней, под ложечкой неприятно засосало, ком то откатывался на заранее подготовленные позиции, то норовил перейти в атаку, откуда военная терминология, подумалось на подходе к вожделенному давно не чищенному да6лу... С грязно-засранным унитазом, нет-нет, бачок работал исправно, просто общий вид у старого унитаза был именно такой... В нос ударил еще более гнусный и сложный, чем в комнате, букет запахов, Майкл увидел какие-то блестящие пятна на полу и уже не смог удержатся...Да и ни к чему было.
              Умывшись и прополоскав рот - облегчения не наступило, Майкл уставился в зеркало. Длинная худая лошадиная физиономия в обрамлении спутанных длинных жидких волос, волос непонятного цвета, грязный блондин что ли, белобрысый в общем, безвольный подбородок, маленький и обметанный щетиной все того же цвета, впавшие щеки, тонкие сжатые скорбно - в связи с чем? губы, и слезливо-тоскливые глаза, глаза редкого голубого цвета, про который в Москве, боже, как давно это было, говорили - блядский... Выцветшие глаза в паутинке морщин, вдоль или поперек, всегда путаюсь, две глубокие складки, полные скорби - тоже в связи с чем? на лбу поперечины извечного русского, идиотского - за что? или так - что делать?..
              А вокруг всей этой пакости розовая пластмасса рамы туалетного зеркала. Портрет эмигранта..
. . .

              В подъезде тоже было жарко и тоже воняло какой-то дрянью, шлепанцы липли к еще немытым ступеням бетонной лестницы со вчерашней грязью - не грязью и противно чавкали. За дверью Катрин монотонно скрипела кровать, кто-то скрипел зубами, явно сдерживая страсть...Араб какой-нибудь, в подтверждение мыслям раздался на незнакомом, явно восточном языке, какой-то отчаянный что ли визг...
              На улице стояла жара. Стояла, лежала, висела, одним словом везде, хотя всего лишь восемь с лишним утра, жара. Чертов Париж, лениво ругнулся Майкл, на большее не было сил. Жара...
              Вдоль Крымской улицы от далеко видневшегося купола с крестом - сербский православный собор, до маленькой площади, названной в честь какого-то малоизвестного Майклу, француза, Шиньяка что ли или подобное что-то, стояли пыльные и слегка подвядшие каштаны. Ночные орошения собаками и загулявшими прохожими явно не способствовали бодрому росту, хотя мочевина тоже удобрения. За стеклами домов было черно, красно и кое-где желто - наглухо задернутые шторы имитировали прохладу. На припаркованные автомобили было страшно взглянуть, уж не говоря об сумасшедшей мысли влезть в раскаленное до печечного состояния, нутро...
              Сейчас бы маленькое наводнение, глядишь и легче б было, вздохнул Майкл и направился к киоску, сияющему неземным блеском протертых стекол на углу улицы. Газеты тревожно воняли типографской краской и новостями - бои в Шри-Ланке, захват террористов, грядущий голод в России...И не слова о том, когда окончится эта страшная жара. Глянцевые груди и жопы пускали солнечных зайчиков со страниц всего этого сексуального месива, невольно привлекая внимание, что и требовалось. Сейчас бы в Крым, в Крыму и то прохладней, у моря-то, чуть не пустил слезу Майкл, но сдержался. Все же не место сопли распускать, сам блин, выбрал свободу - сам и расхлебывай…
              А над всем этим говном - Парижем, голубело небо такое голубое, что аж глаза режет...

              Киоскер, толстый смуглый мосье, что-то жевал, воняло чесноком, Майкл вновь почувствовал было улегшуюся тошноту. Шлепнув банкнотой по новым и свежим новостям, Майкл сообщил:
              -Сова. Пачку "Житанос", пожалуйста...
Киоскер не переставая жевать, кивнул головой - сова, конечно сова, а что же еще, левой рукой пошарил под прилавком и подал требуемое. Майкл сгреб в горсть сдачу и на ходу закурил. Первая затяжка самая сладкая - подумалось, и действительно...
              Усевшись за столик под каштанами, Майкл поднял указательный палец вверх. Мрачноватый гарсон в свежей белой куртке и без штанов, предполагаемые штаны скрыты столиком, не переставая его протирать, кивнул головой. У гарсона с Майклам была договоренность-уговор - не разговаривать друг с другом, так как оба любили помолчать....Гарсон видимо всегда, а Майкл - когда был один. Майкл любил молча сидеть и попивать двойной с сахаром, как когда-то на "Джанге"...А гарсон принося требуемое, унося полную окурков пепельницу, подавая счет и получая деньги. Договоренность была взаимная и свято соблюдалась вот уж без малого год. Надо же, я уже год в этой французской дыре... Без френдов, без герл своих, охренеть можно...
              Майкл погасил окурок в чистой и пустынной пепельнице, рядом с пляшущим канкан мосье по дну, и сделал первый глоток... Кофе было горячее, крепкое, крепчайшее, сладкое-сладкое, а вот сигареты что-то...что то,.. странноватые на вкус и запах... Майкл задумчиво сделал второй, долгий глоток. Да, кофе отменный, а жара явно не собирается спадать, еще что ли закурить, странный запах у сигарет, и вкус странный, еще только восемь часов пятьдесят шесть минут двадцать семь секунд, а у него уже лоб вспотел и ладони...
              Проехавшая мимо не спеша машина показалась Майклу вырезанной из жести, плоской и грохочущей, ярко блестевшей на утреннем солнце, чьи лучи дробились листвой повядших каштанов...Люди внезапно, редкие еще прохожие, стали почему-то одномерные и поворачивались то одной стороной к Майклу, то другой, пуская солнечные зайчики и поблескивая гранями. Вот прошла вырезанная из грохочущей и блестящей жести девушка, на углу она повернулась и он увидел ее в фас - не толще ладони, а то и тоньше...Блеск от проходившей мимо фигуры мужчины ослепил на мгновение Майкла и он непроизвольно вскинул ладонь к глазам, но с изумлением увидел - ладонь осталась лежать на столе, но ведь он точно помнит - он вскинул ладонь к глазам, из-за соседнего столика едко пахнуло губной помадой, плоская толстуха, плоская и грохочущая негритянка с огромным, но тем не менее плоским бюстом под желтым блестящим платьем, поблескивая гранями, открыла тюбик с помадой...

              Что это было?.. Галлюцинация или просто бред охуевшего от жары эмигранта? Майкл с трудом перевел дыхание и распечатал пачку "Житанос"...
              Первая затяжка самая сладкая, какой странный вкус и запах у сигарет, как будто уже ему когда-то встречался...
              Подойдя к кафе и усевшись на уже нагретый, но еще до терпимого, белый металлический стул, с гнутыми по "венский", ножками и спинкой с каким-то вензелем, Майкл поднял указательный палец и огляделся. За столиками кафе, по французской моде выплеснувшегося из духоты зала на жар тротуара, было пусто. Почти... Одинокий интеллектуал с мрачно-отрешенным видом просматривал "Пари-матч", сигарета в пепельнице перед ним задумчиво дымилась уже около фильтра, кофе наверно остыл и превратился б гадость...Через столик от Майкла гарсон, мрачноватый тип тоже, в белой свежей куртке и черных штанах, как ему не жарко, Майкл в одном купальном халате на голое тело и то, гарсон наводил на каменную столешницу глянец, достойный заведения. Взглянув на поднятый указательный палец пришедшего клиента, гарсон неторопливо кивнул и нехотя оторвался от уже давно блестевшего стола. У Майкла с гарсоном была договоренность, соблюдаемая без малого год, ого, он уже здесь как год, охуеть можно...Гарсон и Майкл не разговаривали. Так как оба любили помолчать - один попивая кофе и покуривая, другой разнося требуемое клиентами. А указательный палец означал - один двойной с сахаром и чистую пепельницу. Хотя пепельницы здесь и так блестели свежеумытым мосье, танцующим канкан... Принеся заказанное, гарсон вернулся к прерванному занятию, а Майкл закурил вторую, вторую за это странное утро, сигарету и сделал большой глоток. Странно, кофе имел обыкновенный, хороший вкус, а сигарета необычный, непривычный. Необычный-непривычный...
              Парижское время восемь часов пятьдесят шесть минут двадцать семь секунд, отметил краем глаза, зрения, сознан и, подсознания Майкл, а улица французской столицы становилась все более и более жаркой. Жара установилась, остановилась еще вчера, позавчера, неделю, месяц, вечность назад и будет стоять вечно, пока не сгорит, не завянет, не засохнет все в этой поганой жаре...Лоб и ладони внезапно вспотели, можно сказать истекли, извергнулись водопадом, Ниагарой пота, по груди, спине, животу и ногам потекло, хлынуло, шлепанцы захлюпали и зачавкали, хотя Майкл сидел неподвижно, пораженный собственным состоянием... Да, а халат с застиранными полосами непонятного цвета противно прилип ко всему телу...Почему-то застучало в висках в темпе ламбады, осточертевший мотив, проехавшая машина показалась вырезанной из жести - такая -же плоская, блестящая и грохочущая. Это было, было, когда я шел к кафе, но я же не сидел еще сегодня здесь или это было вчера., или я уже был сегодня здесь, что со мною, я схожу с ума, я схожу с ума!...
              Боясь пошевелится, чтоб не случилось чего-нибудь, хотя что же такого может случится, ну знаете, мало ли что, а вдруг... боясь пошевелится, но все же Майкл скосил глаза, осторожно, стараясь не шевелится, так и есть! Машина повернула в переулок переули по гудям, это Аксенов, и он совершенно отчетливо увидел тонкий и острый профиль-фас-грань, не толще ладони, а то и меньше, грань на грани чего-кого, кому-чему, блеснуло где-то что-то кому-то солнце и солнечный зайчик...а почему собственно зайчик? а собственно почему не лисичка или воробей?... Майкл не заботясь о собственной безопасности совершенно не скрываясь повел головой влево- вправо, бросил судорожный взгляд в жаркое пространство, ошизевая каше мыслей, что была у него в голове...И конечно всему, что окружало его.
              Мир явно утратил свою много мерность и объемность, стал плоским и блестящим, зато приобрел грохот жести, новенькой жести, не покрытой пятнами распада времени ржавого цвета. И. запахи...
              Неизвестно откуда взявшиеся прохожие заполнили тротуары почти до пред уикэндоваго состояния на вокзале, они поворачивались то одной, то другой стороной, бросая блики и пуская солнечные зайчики, поблескивали гранями. И запахи ..
              Плоская и блестящая девушка, усиленно сверкая тонкой гранью, не толще ладони, проволокла за собою шлейф сложнейшего и мощного букета запахов. Особо выделялись - запах тампексов, духов и какой-то дряни, не запах, а просто вонь, то ли остатков вчерашней любви, то ли сегодняшней неудовлетворенной похоти...От круглого, но тем не менее плоского мосье в соломенной шляпе пахнуло потом, как. в цирке после конского номера, какой-то неопределенной гадостью и явно жадностью, плоский толстяк просто вонял крохоборством... Прохожие воняли, пахли, смердели, гремели, блестели, на гранях плоских тел сияли ярчайшим светом сполохи солнечного света, от нестерпимого блеска Майкл вскинул руку к глазам и с удивлением, с ошиэением, с охренением! увидел, она, ладонь-рука, осталась лежать на столе, хотя он ее вскинул, он еще не- сколько раз попытался, но результат был прежний - он вскидывал ладонь к глазам, а она оставалась лежать на нагретой мраморной, в разводьях, столешнице.
              И увлекшись борьбой с собственной рукой, одуревший от вони со всех сторон, Майкл совершенно перестал контролировать окружающий его мир... И тут он увидел цветок. Цветок... Он был совершенно не плоский, совсем наоборот, он был объемен, толстый стебель его поддерживал где-то на высоте двух с лишним метров мясистый бутон, бутон был ярок, но неопределенного цвета... Да, ярок, но совершенно непонятного цвета, неопределенного...А из бутона выглядывало жало! нет-нет! не пестик-тычинка, а жало!! именно жало и от всего цветка исходил гнусный запах опасности...Цветок раскачивался, раскачивался все сильней и сильней, зеленые листья у основания расползались все больше и больше, просто безобразно раскорячились, цветок раскачивался все больше и больше, запах опасности, нет-нет! вонь! вонь опасности стала просто невыносимой просто воняло, смердело опасностью, но Майкл не мог двинуться даже мысленно - тело казалось парализовало. Откуда эта гадость, зачем, не хочу...
              В этот момент цветок качнулся, склонился в сторону Майкла, из бутана вырвалось жало, вырвалось как-то особенно агрессивно, и руку выше запястья ожгло страшной жгучей болью, нестерпимой, страшной, жгучей болью...Нестерпимой, казалось ударившей прямо в мозг огненным жалом...А-а-а-а-а-а-а-а-а!!! он вскричал-взревел-отпрыгнул, уронив со страшным грохотом стул, все прохожие и все посетители кафе обернули к Майклу свои фас-лица, сверкнув гранями на солнце...
              -У нас нельзя курить "кристалл", -
донеслось до Майкла, все еще стоявшего возле опрокинутого стула.
              Что? - он повел вытаращенными на пол-лица глазами на голос и увидел гарсона, почему гарсон нарушил договор - непонятно...
              -У нас нельзя курить "кристалл". Извините, мы порядочное заведение, -гарсон появился в поле зрения Майкла совсем не плоский, совершенно обычный, не блестящий и не грохочущий...Сам же Майкл сидел на стуле, на столике стояло недопитое кофе и лежала пачка "Житанос" рядом с полупрозрачной зажигалкой... Вокруг был обычный многомерный, ну в крайнем случае трехмерный, но объемный мир с умеренными, но все же все равно с сильными запахами, а ни какого цветка не было и в помине... Что это - бред, схожу с ума или .. Так я же не ширялся и не хавал ни чего такого...
              Проводив взглядом отошедшего к другому столу гарсона, Майкл вспомнил о руке. Рука под халатом ныла и болела, как будто он ожегся об утюг, дет двадцать назад нечаянно довелось испытать такое удовольствие. Осторожно подтянув рукав, Майкл удивленно уставился на запястье - там был след ожога. Красно-белый вспухший рубец...
2.

              Майкл прижался лицом к ободранно-ржавым воротам и перед тем как; взглянуть одним глазом в щель между створками, вдохнул-вздохну л горький запах распада. Воняло пылью и унынием...
              Во дворе сквота, то появляясь, то исчезая из поля зрения шириной пару-тройку сантиметров щели створки ворот, прогуливался дядя Коля. Он то бормотал что-то себе под нос, насупившись и становясь похожим на Нобелевского лауреата Иосифа Бродского, на мгновение, почти неуловимо, то принимался насвистывать и почему-то размахивать руками. Дядя Коля тоже был поэт, то есть почти как, лауреат, но совсем не лауреат, а даже совсем наоборот. Одет поэт был просто, но не без изыска - берет черного цвета, на теле грязный полу комбинезон, когда-то зеленый, на ногах разбитые, растоптанные рабочие ботинки, пожалуй размера на два больше, чем требовалось. Под комбинезоном так же грязная рубашка ковбойски-клетчатого цвета. Лицо у дяди Коли было не запоминающееся, и как было уже сказано, отдаленно и иногда, напоминало лицо выше означенного лауреата... Морщинисто-бритое, с брылями и всем прочим, присущим мужчине шестидесяти лет, повидавшим много всего, в том числе и алкоголя... Но вот глаза, глаза-то!.. Глаза у него были, как справедливо говорят многие, глаза были у дяди Коли зеркалом души. Они блестели лихорадочным потусторонним знанием черт-де знает чего, они смотрели черт знает куда, они... Дядя Коля был сумасшедший. Просто сумасшедшим шестидесяти с лишним лет, в связи с перестройкой как-то сумевший обмануть и врачей, и пограничников в купе с таможенниками, и совершено без пошлины, беспрепятственно привезший свой слегка тронутый заболеванием, отметим еще раз - душевным, а ни чем попало, в Париж.
              Как дядя Коля попал в русский сквот - не знал даже старожил Алекс-модельер. Казалось, дядя Коля был в русском сквоте всегда, с самого его основания, в качестве местной достопримечательности и привидения.
              Майкл напрягся и до него долетело сквозь пахнущую тленом и распадом щель:
              - ...Как может я пройду в... -
поэт скрылся влево, за пределами видимости, но сразу же вернулся и Майкл доуслышал то ли продолжение, то ли следующую строфу (вариант - строчку)
              - ...Китайским появлюсь с лампочкой..»

              То, что происходило почти каждый вечер здесь, в русском сквоте, передать простыми словами было трудно.. .Майкл же давно уже для себя нашел те самые слова, которыми можно было передать то самое действо. Натолкнуло его на данное открытие стена. Обыкновенная металлическая стена-ворота, правда поднимающаяся и опускающаяся электричеством...
ВЕЧЕР В РУССКОМ СКВОТЕ..
Пьеса в одном действии.
Действующие лица и исполнители:

Таксист Гарри, крутой мужик, супермен, бывший майор ВДВ СССР.
Маляр Пьер, он же Петька-пьяница, бывший капитан КГБ СССР.
Воришка Алекс, «работающий» в супермаркетах, бывший доктор социологии.
Временно-постоянно неработающий Джин, бывший хипарь и наркоман в глухой завязке, трус.
Алекс (другой), учащийся на кутюрье, «неэмигрант».
Дядя Коля, поэт и сумасшедший. Григорий Шатуков, бывший прапорщик хозяйственного взвода, трус, врун, хвастун.
Петр Савохин, бывший техник-инженер группы подслушивания 5 отдела КГБ СССР, трус, трус, трус, трус, трус.
Александр Скляр, бывший лектор общество «Знание», трус, жмот.
Евгений Кострюков, бывший хипарь и наркоман, действительно в глухой завязке, трус.
Алексей Дудиков, действительно учащийся, действительно не эмигрант.
Дядя Коля, сумасшедший и поэт.

Два ангела - мужского и женского пола, одетые почему-то в ярко выраженные хипповые прикиды, оба с длинными волосами и белыми крыльями, он с бородой, она с ярким цветком в волосах, появляются без слов в течении всей пьесы то слева, то справа, то сзади. У обоих ангелов вытаращенные глаза и слегка приоткрытые рты. Ангела мужского пола зовут Володя, ангела женского пола Маркета, видимо символизируя единство мирового пространства и лозунг Бориса Гребенщикова, рок-певца Совка и России - ВСЕ БРАТЬЯ - СЕСТРЫ.
Действие происходит в русском сквоте в Париже, то есть в бывшей брошенной мастерской, превращенной во временно-постоянное жилье. Передняя стена невысокого, но вместительного цеха для удобства зрителей естественно отсутствует (временно). В помещении цеха, наискосок, стоит длинный-длинный стол, по сторонам разнокалиберные и разнообразные стулья и кресла - кресла и стулья, от высокого барного стула до массивного кресла с высокой спинкой, включая бочку, поставленную на попа черт знает из-под чего и детский стульчик с приделанным столиком. На столе в живописном беспорядке разбросаны и стоят-лежат следующее: коричневы пяти литровые пластиковые канистры с вином, разнокалиберные стаканы-чашки-бокалы-кружки, мелочь-мусор-ерунда, табак-сигареты, спички и минимум закуски. Задний план темен и скрыт во мраке.

АЛЕКС (другой). К нам пришли ангелы, хиппи, они нас осчастливили своим приходом, своим появлением (иронически улыбается и потряхивает хвостом жидких волос)...
ДЖИН (сжимая лицо и голову обоими руками).. .Нет, нет, нет, нет, я в глухой завязке, я боюсь торчать, я боюсь ширятся- шмыгатся, я боюсь укола, боюсь Питера, Парижа, боюсь их холодных улиц. ..
ДЯДЯ КОЛЯ (поправив берет и опрокинув в себя стакан вина).. .Майским небом я пролечу навозной мухой сяду я менту на ширинку молью...
МАЛЯР ПЬЕР (на глазах, с каждым стаканом все быстрее и быстрее превращаясь в Петьку-пьяницу).. .Я их боюсь! Я их боюсь!! Они меня убьют!!! Найдут и убьют!.. Гребанные суки!!..(дрыгает ногами и трясется всем телом, очки сползают на кончик носа, по лысине катятся крупные капли пота) Я их боюсь блядей, они меня прихлопнут...(выпивает подряд два или три стакана вина)
ТАКСИСТ ГАРРИ. Я помню одному "духу" кишки выпустил, так он сука еще с час жил и все своему сранному Аллаху молился (выпивает стакан и сразу наливает снова)
ВОРИШКА АЛЕКС (мечтательно). ..Когда я украду норковую шубу или что-нибудь подобное, то я куплю себе кресло с полосатой обивкой...(выпивает)
ДЯДЯ КОЛЯ (выпивает и открывает рот)
ДЖИН (сжимая лицо руками)...Я ночью боюсь спать - вдруг умру и не буду знать (пытается не разжимая лица, выпить)
АЛЕКС (другой).. .Ангелы нас осчастливили, надо же, в кои веков нас посетили... (иронически улыбается и чуть пригубливает вино)
ПЕТЬКА-ПЬЯНИЦА (истерически кричит, дергает ногами, трясется всем телом)..я их боюсь блядей на хер падлы суки ебана мать на хуй у меня фальшивый польский паспорт я их боюсь сук твари падлы в жопу ... (выпивает несколько стаканов подряд и падает головой на стол)
ВСЕ ВМЕСТЕ, НО КАЖДЫЙ СВОЕ. ...Я улечу мотыльком чугунным, боюсь блядей, мне так страшно, есть диван оббитый бархатом, а нас ангелы посетили, жара в Афгане и бабы дрянь, боюсь блядей, жить страшно, я не эмигрант, польский паспорт, кресло завязка вино гандон ангелы мучимый поносом я лезу на столбы...
АЛЕКС (другой) встает и нажимает кнопку. Бесшумно, медленно, но неотвратимо опускается металлический занавес-стена, отделяя сцену от реального мира. Темнота. Аплодисменты излишни...
К О Н Е Ц

. . .

              Когда Майкл первый раз увидел эту самую опускающуюся стену, то у него чуть не сорвало крышу...Чуть не спрыгнул с ума... чуть-чуть оставалось...
              Ярко освещенный прямоугольник, полностью повторяющий в заполненности своей людьми, столом, стульями и креслами театральные подмостки, так сказать действие второе, сцена первая, действующие лица те же.. Ярко освещенный прямоугольник, действующие лица застыли в немой сцене, медленно опускается занавес, металлом ограждая болотистый мирок от этого непонятного яростного капиталистического мира. ..Привет Платонову и всем. Занавес...И. синева редких фонарей только дополняет это ощущение театральности, а правильней сказать - балаганности, что ли...Но занавес впечатлял.

              Ангелы медленно удалялись, взявшись за руки, в полутьму Крымской улицы, явно направляясь на метро. Ангел Маркета и ангел Володя взлетели вниз и исчезли в космической пустоте парижского метрополитена. Где-то под землей прогрохотал поезд. Над притворяющимся уснувшим русским сквотом циклопом сияла луна.....
. . .

              Как добрался Майкл до своей студии - не запомнил. Достав ключи, попытался не упав, воткнуть заветный ключик в замочную скважину. От толчка дверь распахнулась и он ввалился к себе.
              -Вдруг откуда не возьмись, появился заябись!.. -
кто же может его, Майкла, в собственной студии, приветствовать с такой экспрессией, по-русски и матом, конечно Ленка...
              -Ты как сюда попала, герла?
              -Я не герла, я фея из бара, я летучая мышь, я дочь камергера, вино и мужчины - моя атмосфера, привет эмигрантам...Майкл, а что такое "эмигрантам" ? Ты мне не рассказывал...
              Майкл доплелся, всего один раз споткнувшись об кресло и упал в растерзанную с утра кровать. Студия слегка покачивалась, не тошнило, но блевануть хотелось...Может легче будет...
              -Ты как попала на флет?
              -А ты опять забыл закрыть двери. Ты всегда забываешь закрыть дверь. У тебя всегда раскрытая дверь. Дверь, дверью, дверями, за дверцей...Ты пьяный?
              -Нет... я под шафе ... как эскадрон гусар летучих...
              -А что такое "эскадрон" и "гусар" ?
              -Я хочу... спать... иди.. иди... иди домой... Ленка... Раздался шелест легких шагов, кровать, край кровати прогнулся под тяжесть тела. Ленка уселась. ..уселась и руку норовит...на лоб положить.. .ошизела герла...
              -Ты...ты что... пробормотал Майкл, проваливаясь снова в пьяную атмосферу русского сквота, прямо на эти балаганные подмостки. .весь вечер на манеже.. проездом из Жмеринки в Конотоп вечерней лошадью... и на хер я пил так много... этой гадости.. -Майкл, ты мой ангел, скажи - а что такое «кристалл» ?...
3
3.
              Утро самое поганое время суток... Правда и остальное не лучше...А последний месяц-другой так вообще хоть не просыпайся...Такая херня, голову ломит, бок ноет, во рту гадость и сухо, сердце кажется вот-вот выскочит из груди, стучит не в такт, одним словом - хоть не живи..
              Майкл с трудом раскрыл слипшиеся глаза и оттер мокрое лицо ладонью, рука затекла от неудобной позы...Опять снилась гадость...опять ревел как... как ученица средних классов на просмотре любимого фильма... ревел, как герла, ну козел, ты совсем стал старый... старичок, неужели все... старость не радость... Вдобавок ко всему давило в груди. Что за херня, надо перевернутся, может легче, станет дышать, Майкл рывком перевернулся на спину, что-то или чем-то больно ударило его по ребрам, ухватив это что-то и поднеся к глазам, Майкл удивился. В руке тяжело лежал черно слегка потертый бинокль...С резиновыми кольцами на окулярах и загадочно блестевшими стеклами...А кожаная ручка-поводок была закинута ему на шею...
              Как же я не удавился на хер, ни...Да и откуда она взялась.. Что за...Память вяло, сквозь вчерашние изливания, возливания и гнуснягу похмелья, но попыталась что-то выдавить - расклад в виде смеха в сквоте, мол так и так... "Кристалл"...А кто-то предложил выследить и хапнуть "кристалл" и сразу жизнь заиграет красками...Ну и чертовщина, какими красками...Грабить они что ли...собрались...они...а как же я?.. бинокль у меня?...значит мне следить?! А как же?!..

              -Привет, у тебя как всегда двери нараспашку, когда-нибудь какие-нибудь наркоманы тебя зарежут за полсотню франков, Майкл... Предполагаемая жертва вскинула голову и уставилась на Гарри. Тот скульптурно возвышался в проеме двери, прижимая к груди какой-то сверток.
              -Как голова, бо-бо? Ну ни хуя, ни хуя, я тебе пару банок пива принес - полечись и вперед, на наблюдательный пост, как вчера договаривались... Все это Гарри болтал, стремительно передвигаясь по комнате, то выглядывая из-за шторы на улицу, как бы пытаясь там что-то разглядеть, то присаживаясь в продранное кресло, то снова вскакивая и снова подбегая к окну. Такой большой, плотный и наверно очень сильный Гарри...
              -Какое наблюдение, не пойму, Гарри?..
              -Ты че земеля, перебрал вчера, что ли? Ну ты даешь, сам подбросил такую делюгу, а сейчас в кусты, давай-давай, шевелись, шевели извилинами - выследим барыгу, кинем его вонючий киоск и сразу жизнь заиграет новыми красками!.. Ты че, заспал, на похмелись и вперед, на балкон!.. Гарри разодрал сверток и на свет появились две банки пива и потертый черный бинокль....Майкл удивленно уставился на бинокль - где же мы уже с вами встречались, мосье?..
              -Ну ладно, я побегу, у меня еще вызов, да и машина внизу, не дай бог сопрут, хотя кому такое говно старое нужно, но все же, а ты давай-давай, подлечись и вперед, на балкон, дверь я захлопну, а то блин, какие-нибудь наркоманы за полсотней франков припрутся, сова!..
              -Сова...-
пробормотал ошарашенный Майкл, еще не совсем проснувшийся в момент появления Гарри, а тут такой напор...Не таксист, а ураган... Звук захлопнувшейся двери ударил по ушам и окончательно разбудил Майкла. Он достал из-под подушки второй, но фактически первый бинокль и удивленно уставился на них....Сжимаемые в руках были можно сказать близнецами. Один в левой, другой в правой...Один левый, другой правый...Может это ему снится? И что же теперь ему делать с ними?.. Майкл медленно поднес к глазам оба оптических прибора и попробовал так же оба пристроить...Не получалось...Значит придется ломать голову - в какой последовательности использовать их...
              Внезапно Майклу стало страшно от своих мыслей. Придурок, может ты с ума уж сошел, ну и рассуждения, ошизел, отбрось один немедленно, а с другим и с пивом марш на балкон, благо сегодня с утра не тошнит почему-то, несмотря на вчерашнее возливания...
              Звонок в дверь отвлек Майкла от рассуждений. Интересно, кого это принесло в такую рань?..
              -Сова! А шел мимо и подумал...-
за дверью, широко распахнутой Майклом, стоял Алекс-модельер-учащийся и протягивал ему бинокль.
              -Зачем? - тупо поинтересовался Майкл. -Ну это.. .следить что б удобней было. ..Ты бери, а я побегу на занятия...

              Дверь захлопнулась, Майкл уселся на кровать, перед ним лежало три бинокля. Постепенно схожу с ума, сейчас еще кто-нибудь припрется и принесет бинокль, телескоп, подзорную трубу, перископ и что там еще есть из следяще-подглядывающего арсенала?...
              Попивая пиво, холодное, хорошо с утречка, и потихоньку приходя более-менее в норму, хотя кто ее знает - норму, но тем не менее, Майкл разглядывал в один из биноклей киоск на углу. Стеклянные крылья киоска были раскинуты влево и вправо, увешаны яркими журналами, блестевшими на солнце глянцем и черно-белыми страницами газет... Редкие утренние клиенты подходили к киоску, выбирали разноцветность пятен и приобретя желаемое, медленно или быстро или по разному, отходили. Несколько клиентов купили вдобавок к чтиву и сигареты. Но ни один не польстился на "Житанос", а потому следить становилось все скучней и скучней...
              Майкл откупорил вторую банку и попивая, задумался, опустив бинокль на колени. Майкл разглядывал свой скукоженый прик. ...Слушай, а я уже и не помню, когда приплывал или по утрам маячило.. .Ни хрена себе, может я импотентом стал...Майкл удивился собственному спокойствию в таком, когда-то для него злободневном вопросе, надо же, наверно я стал старым, уйду на пенсию писать мемуары, ни хрена себе, да еще год назад, какой там год! полгода назад я бы от таких мыслей, от такого вывода, от таких известий!.. А что бы я, ну что, ну? Да блин, не хера, в том то и дело, может у меня это нервное, сейчас успокоюсь и все будет ништяк.
              Майкл закрыл глаза и представил свою, там, в России, в Совке поганом, последнею герлу, там, в далекой Москве...Старый флет на Арбате, прямо над «Бубликами», магазин облюбованный бомжами и хипповой пионерией, расшатанный диван, молодое упругое тело, ласковые руки герлушки, вся такая расположенная ко всему, что только придет в лохматую башку...Вспомнился холодок из-за плохо прикрытого окна, в соседней комнате поскуливающая собака... Воспоминания тронули улыбкой губы, но не веря собственным ощущениям, Майкл открыл глаза и посмотрел вниз, под бинокль. Там было без изменений...Все по прежнему - скукоженый прик тряпочкой висел-лежал между худых ног, даже не раздражая, а просто незаметный член его тела...По моему все...Но почему нет ни страха, ни паники?..
              Внимание Майкла отвлекло какое-то движение там, внизу, около киоска явно что-то происходило, и он быстрым движением руки поднес бинокль к глазам, и он поднес бинокль, и он поднес... Холодный пот выступил на лбу, росой покрыл его, хотя на улице установилась ленивая жара. Опять! Опять рука не слушается!.. Майкл напрягся, внезапно подлетевший к глазам бинокль, как будто подброшенный неведомой силой, с размаху ударил резиновыми окружьями по глазам и - сквозь почему-то красный свет, он отчетливо увидел движущихся в каком-то медленном, как будто в полусне рабочих-мусорщиков в белых комбинезонах и оранжевую машину...Вот они медленно открыли дверь киоска и вытащили так же медленно оттуда ярко-желтый бак для мусора, затем так же медленно оглянувшись по сторонам, медленно и торжественно высыпали мусор в машину, еще раз оглянувшись по сторонам, все так же медленно сунули в бак картонную коробку с синей лентой и надписью "Житанос", а ярко-желтый пластиковый бак, с коробкой внутри, медленно и торжественно вернули в киоск...
              Весь этот медленный балет так поглотил внимание Майкла, так заинтересовал его, так...что он совершено забыл, для чего он сидит на балконе да еще с биноклем. Так вот как попадает в киоск наркота!.. Так вот как заезжает «кристалл»!!.. Так.. так какого черта я сижу!..
              Майкл подскочил на нагретом пластиковом стуле и с трудом оторвался от резиновых окуляров бинокля, глаза почему-то болели и слегка саднили, саднили и слезились, хотелось умыться, бежать куда-то, куда-нибудь, с кем-нибудь поделиться своим открытием или выпить еще пива...А тут еще не стоит почему-то по утрам... Не выдержав, Майкл сорвался с балкона, нет-нет, не вниз, а в студию, набросил на плечи халат и с трудом попадая руками в рукава , ринулся к двери.
              -Черт, какой козел ее захлопнул! -
колесико замка не давалось вспотевшим пальцам, норовило выскользнуть, замок открыть было ну ни как, Майкл сгреб полу халата и сквозь толщу махровой ткани ухватил вожделенное. Раздалось клацанье, дверь распахнулась, он уже был на половине лестничного марша, когда до него долетел звук захлопывающейся двери и защелкнувшегося замка. Теперь ни один наркоман ко мне за полсотней франков не придет - удовлетворенно подумалось...
              Переведя дыхание перед дверью Катрин, Майкл нажал кнопку звонка.
              -Входи, я одна. Ты уже наготове пришел, -
Катрин кивнула на распахнутый халат и провела рукой по безволосой узкой груди Майкла.
              -А что такой запыхавшийся? Так сильно торопился? Может хочешь джусу? Спокойная речь и обыкновено-затертые слова отрезвили Майкла. Она же ни чего не знает, ее же вчера не было в сквоте... Мысли путались, в висках стучало, руки Катрин скользили по голому телу, в общем-то не вызывая эмоций, и он вспомнил!
              -Слушай Катрин, у меня уже два месяца не маячит!..
              -Вот как? Ты это придумал? Дурачок, я же все равно бы тебе не отказала, ты. же знаешь, глупый, я же всем вам не отказываю... Майкл был подведен к кровати и усажен на край, Катрин склонила свою лохматую голову над его скукоженым несчастьем. ..Майкл чувствовал только ее ласковые теплые губы, мокрый рот, шершавый язык и больше ничего.
              -И больше ничего. . .
              -Может тебе обратится к врачу?.. Ты совсем ещё не старый, тебе же только сорок...И вообще.. Может ты просто устал, Микки...
              -Сколько раз тебе говорить - не смей меня называть так, я ненавижу это имя! Я - Майкл, Майкл, Майкл!! Сука!
Хлопнула дверь, Майкл стоял на площадке, тяжело дышал и пытался запахнуться. Что-то мешало, болталось на шее, отталкивало и руки, и полы халата, да что за хуйня, Майкл нервно рванул, шею резануло острой болью, а перед уже опухшими глазами возник все тот же черно-потертый бинокль.
4.

              В квартиру Майкл попал только к вечеру, когда приехавший Гарри мгновенно отпер захлопнувшийся замок телефонной картой. А до вечера где только Майкл не был!.. Гулял возле фонтана, в махровом халате с застиранными полосами и босиком, с висящим на шеи биноклем, прогуливался возле метро и по окрестным удочкам, подумывал даже - не зайти ли в храм, церквушку сербскую, но некоторая экстравагантность костюма остановила его от этого намерения. К вечеру у него гудели ноги, подтянуло живот и зверски хотелось пить.
              -Ну, какие успехи на шпионском фронте? - поинтересовался Гарри, дождавшись когда Майкл напьется, наестся, примет душ и оправится после соединенного обеда-ужина, а ведь наверно и не завтракал хипарь, рано уперся, Катька все рассказала...
              -Ну, какие успехи на шпионском фронте? Майкл вяло, без подробностей поведал об открытии. Гарри внимательно выслушал лазутчика и хлопнул по плечу:
              -Практически они у нас в руках, надо только разработать план и все. Ты внимательно посмотри - не подстраховывает ли кто-нибудь этих мусорщиков, ну знаешь, с какого либо авто, морды бандитские, а в общем-то все ништяк.. Держи хвост пистолетом, я на работу, у меня еще пара заказов. Привет!
              -Привет рабочему классу, -
вяло пробормотал Майкл в сторону захлопнувшейся двери и рухнул в постель. Изможденное за день торчания на улице тело немедленно требовало покоя и сна...
              Тело требовало покоя и сна, душа была встревожена. Встревожена вот уже без малого год.
              Год с лишним назад, а фактически сто лет назад, тысячелетие назад, когда ветры, что веют над вами и нами, разорвали в клочья не только плавками цветными болтающийся над Москвой и страной, флаг цвета того самого, но и саму страну, а главное!.. Главное-то, ветерок тот, с ураганными порывами, столбы повалил, на которых проволока колючая была натянута.. Проволока и граница, натянута в напряжении семьдесят лет и звеня от напряжения этого, грозилась лопнуть и хлестнуть кого-нибудь промеж глаз или по жопе...Вот это и случилось, что так ждалось долгожданно-нежданно-негадано...Лопнула граница, разбежались карацупы с джульбарсами хрен знает куда, и вырвался на мутном гребне волны эмиграции Майкл, тогда еще его звали в узких кругах московского хиппового андеграунда - Майкл-Данило, вырвался.. Вырвался от всего счастья советско-российской жизни... То есть от винтов за прикид, пардон, перевожу -задержание на три часа работниками милиции за внешний вид, не соответствующий внешнему виду советского человека...От психушек-психодромов и спецприемников, от насильного парикмахерского обслуживания и многообильной любви всей этой блядвы, желающей ткнуть носом волосатого в то говно, что сами эти жлобы насрали за семьдесят лет...Одним словом на свободу, в либертуху, пиплы, от жлобья и гопников, люберов и полисов, от совков...
              Спасибо маме, к этому времени, времени эмиграции уже лежавшей на одном подмосковном кладбище, дай бог ей чтоб земля была пухом, спасибо маме, учительнице французского, не лупила Мишеньку, а лаской, терпением и хитростью, вдолбила в головенку советского ребенка чуждые слова, купила его на детективы, на французском, с заманчивыми обложками и где брала - непонятно...Спасибо мамочка, если б не французский твой, а ставший моим - караул был бы.
              Приехал Майкл в Париж туристом, но сразу сунулся куда надо, нашел, кого надо и буквально через пару месяцев стал Михаил Данилов не туристом, а эмигрантом, получил вид на жительство и естественно, право на пахотьбу.
              А дальше одни обломы, хотя любой совок радовался бы безмерно, что еще придурку надо - вид на жительство, право на пахотьбу, есть где жить, есть работа, сыт, обут, одет и если хочешь, то и пьян...Но Майкл то не совок и ехал сюда совсем не за этим, сунулся было он по адресам, что еще в Москве наковырял, как сразу и началось.
              Сквот Хвоста в разгоне, сам Хвост давно хайра состриг и в искусство подался, больше между Питером и Москвой тусуется, чем по Европам... Такой же облом и по остальным адресам - все устарели, все недействительны, все уехали и не оставили своих координат...и мест тусовок нет в сранном Париже, и молодежь на его прикид смотрит как на шкуру мамонта, все эти при дредах, ссученных хайрах в валенок, шмотки ориентально-роково-космическо-хер знает какие, вроде и сквоты есть, и сэйшена гремят, но все не то, все не то, все не то...
              И понял Майкл, что остался один в этом чужом и чуждом ему мире, и нет у него ни брата хипа, ни сестры хипушки, ни герлы любимой, и заплакал Майкл тогда слезами жгучими почти каждую ночь, но не вернутся в юность, суки, не войти дважды в одну и туже лужу от портвейна, и рассеялись облака от когда-то выкуренной травы.. И открылось ему в голом мерзком виде пустота его бытия, и понял Майкл - поменял он счастье на свободу...и не видать ему счастья теперь, как ушей своих, а быть ему свободным и одиноким, как альбатрос над Гольфстримом...
              И снова полились слезы в ночи, пытаясь хоть немного оживить засохший Париж, но все напрасно. И Москва, и Париж слезам не верит, и пусть плачет неудачник, и пусть он бьется головой об мягкую подушку, скрипит зубами, но все будет напрасно...
              Придет жаркое утро, затем жаркий день, затем гнойный вечер и снова упадет покровом ночь, промелькнет так незаметно - в пьянстве с совками из русского сквота и переливании из пустого в порожнее с ними же неделя отведенная на отдых, и вновь ненавистная работа, и так неделя за неделей, месяц за месяцем, за плечами уже почти год такой бессмысленной жизни, и не успеешь оглянутся, Майкл, как станешь старым, лысым и ни на хер негодным цивилом-жлобом, а кто же ты сука сейчас, как не поганый цивил, ведь у тебя от прежнего, от прежнего тебя, паскуда, только хвост жидкий и остался, а в душе-то пусто...
              За распахнутыми настежь окнами жила своей ночной жизнью Крымская улица - скрипела тормозами автомашин, слышались какие-то крики и возгласы, смех, музыка и гнусавое пенье про "малютку с грудями"...За распахнутыми настежь окнами был синий, со сполохами рекламы ночной Париж, прожаренный и прокопченный жарой, зноем и бездождьем, если есть такое слово в русском языке, во французском точно нет...Майкл валялся, конечно, на истерзанной кровати, ни в одном глазу сна как не бывало, хотелось напиться в смерть или шмыгнуться какой-нибудь дрянью и двинуть кони от передозняка, нет, это была не ностальгия, такой херней он не маялся, не тянуло его в Совок поганый, просто было ему здесь сильно одиноко... И не было герлы...Даже горевать без стеба не можешь, недаром мама родная говорила - Мишенька как клоун, ради красного словца не пожалеет родного отца...

              Папа, Майкл видел его один лишь раз, перед самой этой паскудной эмиграцией, специально нашел в оставшихся от мамы бумагах старые бланки-переводы присылаемых алиментов на Мишеньку, и сходил-съездил в ближайшее Подмосковье в богом забытый Загорск, ранее - ныне Сергиев Посад.. .Эх мама, мама, у кого брала ты эти жалкие рубли, как же у тебя рука поднималась принимать эти крохи, эту лепту... даже если ради меня, единственного и непутевого, то нет тебе все равно оправданья и спросится с тебя в судный день, мама моя любимая. ..Папа был старенький, немощный, такой весь сухонький старичок в черной длиннополой одежке за высокой кирпичной стеной...Папа был монахом.
              Майкл сел на кровати, луна освещала желтым студию, в свете ее натасканная из помоек мебельная дрянь не так паскудно выглядела, ему захотелось пить, просто пить, он точно помнил, в маленьком его холодильнике, что так приятно гудит из кухонного угла, есть двухлитровая бутыль, он купил, не помню только, вчера, позавчера или приснилась просто, надо встать и проверить...Но нет сил.
              Майкл оттер остатки слез тыльной стороной ладони, опухшие глаза, ебаный бинокль! слегка болели, щипало от слез, надо умыться, он встал с кровати и сразу увидел - за шторой кто-то есть! Притаился...
              Ну все, докатился до шизофрении, пора к психиатру, уже глюки появились, охренеть можно, надо отдернуть штору, что б самому себе, дураку, показать что там нет ни хера...Майкл шагнул было к шторе, как из-за нее выглянул бутон огромнейшего цветка с жалом, покачивающимся в сумерках желтого лунного света. .. Так, снова вперло, видать правильно в сквоте говорили, что "кристалл" и по второму разу впереть может, ну уж хрен, суки, я не удолбанный и не смотря на глюки, контроль над собой держу...
              Тем временем или другим временем, может быть в это самое время, а может и раньше или позже, но паскуднейший цветок все вылезал и вылезал из-за шторы, вонь от него уже докатилась до Майкла - ох ни хуя себе, глюки! глюки не только зрительные, но и органы обоняния коснулись, попытался блеснуть перед самим собой эрудицией Майкл, но страх холодком стал подбираться к ногам, цветок все покачивался, как в кафе, ну сука, жало все больше и больше, уподобляясь кнуту, стегало по сторонам, и вся эта картина, так же как и в кафе, гипнотизировала Майкла, он не мог оторвать глаз от всей этой картины, хотя одновременно с этим он прекрасно знал - это глюки...
              Если в стенке открылся люк - ты не бойся, это глюк! всплыло из хиппового детства-юности, внезапно цветок качнулся как-то особенно агрессивно, а! сука... руку ожгло, на этот раз не правую, а левую, боль ожгла до самого плеча, и цветок сразу исчез, растворился в лунном свете, Майкл повалился на кровать, нянча ужаленную руку, ноя и причитая - ну сука, ну глюк, ну тварь...
              Всхлипнув, он провалился в сон.

5.

              Первое, что сразу вспомнил Майкл проснувшись - цветок! Рука заныла, но еще не веря до конца себе, Майкл поднес оба запястья к глазам...На одной руке след от ожога был уже зарубцевавшийся, темно-красного цвета, с подсохшей корочкой, на другом же запястье совершенно свежий, но в точь-в-точь такой же формы...Только блестящий и сочащийся сукровицей.... Да, не хрена себе глюки, а если б привиделось, что башку отрывает, Майкл поежился, по спине пробежал холодок, хотя наваливающееся утро было такое же беспросветно жаркое, как и вчерашнее и позавчерашнее, и поза позавчерашнее...
              Поборов утренние апатии и хандру, а г-же легкое недомогание, имя которому - лень, заодно и справившись с тошнотой, уже ставшей почти нормальным утренним состоянием, Майкл выполз на балкон. На свой, ставший уже привычным, пост, сжимая бинокль в одной руке и банку с пивом в другой. Вглядевшись в окуляры и наведя резкость, он отчетливо, как будто всего в метре, это было так стране, он увидел, он видел, а его нет, как будто в метре он увидел киоск с распахнутыми стеклянными крыльями, все так же заполненный глянцем журналов и черно-белыми страницами газетных новостей. Не спеша подходили клиенты, многих из них, за это короткое время, вчера и сегодня, Майкл уже узнавал в лицо. Он легко определял даже тех, кто покупал именно те самые "Житанос", чаще всего это были арабы, они покупали сразу целый блок и не распечатав его, засовывали в сумку и отправлялись в противоположный конец Крымской, туда, где они постоянно вертелись, около школы...Несли детишкам вечное, доброе, ну суки!..

              -Ты загораешь, мой ангел?
Приперлась, а я тут голышом... не трахать же ее, это ведь ни в какие ворота не лезет...
              -Че надо? Дай халат.
              -А почему у тебя нет крыльев? Все ангелы с крыльями..
              -А я ангел без крыльев и вообще, откуда ты знаешь, может быть я и не ангел?
              -Не-е-т, ты ангел и с крыльями, только ты их отстегнул, но если я попрошу тебя, то ты же их пристегнешь обратно, правда ведь же?.. Ну что на это можно сказать, у кого крышу сорвало напрочь, скорей всего у него, сорвало и несет его по собственному сумасшествие неизвестно куда...
              -Знаешь что, давай я лучше тебя новой песенки научу...
              -Давай мой ангел, я с радостью.
              -Запоминай, че не ясно - спрашивай:
                            Прилетит, крыльями звеня,
                            Птица счастья - завтрашнего дня,
                            Выбери меня, выбери меня,
                            Птица счастья завтрашнего дня...
              -А что такое...
              -Привет, ты опять двери не закрываешь, тебя точно зарежут наркоманы за...
              -За полсотни франков, я это уже наизусть знаю, Гарри. Ты лучше скажи - зачем приперся?..
              Играем в дешевый детектив, а ведь точно - детектив, "Следствие ведут знатоки", только мы с другой стороны, а ведь ни кого они грабить не будут, кишка слаба, им просто нужно свой страх и свою скуку разогнать, ну хотя бы немного, ведь они же в собственном дерьме киснут, как в болоте, ни хрена не видят из местных красот, достопримечательностей - посмотрите налево, посмотрите направо...

              -Ты меня слышишь? Ты че с утра пива перепил?... Зонтик купи, пляжный, что б башку не напекало, слышишь?..
              -Слышу и хорошо...Даже очень хорошо, а что ты говорил?
              -Повторяю для особо умных - приходи вечером в сквот, есть интересное предложение, надо обсудить, о-кэй?
              -О -кэй...,
Громко хлопнула где-то дверь, отрезав Майкла от наркоманов с ножами, охотников за скальпами и полусотней франков, сверху сияло, пекло, слепило охуевшее солнце, воздух напоминал атмосферу в духовке или сауне, пиво кончилось, а идти вниз было лень... Следить тоже надоело, что он, нанялся, грабить скорей всего тоже не будут...
              Можно пойти поспать... Или принять душ...А может музычку поставить, роллингов или там бердсов...
              Заорал остервенело Микки Джагер, жить стало хоть чуток не так погано. Что-то я совсем раскис, съезжаю прямо по бездорожью, то ли устал от цивильной жизни, то ли от жары.... Майкл заскрипел зубами и полились слезы, сами собой.
              Ну козел, скоро точно останется только полосанутся по венякам и с балкона вниз башкой...Рывком вскочил с кровати, но благий порыв остался только порывом, на большее не было сил» Майкл лежал ничком и хоть слезы перестали течь, что реветь, старого не вернешь, а нового не начнешь, не получится, но общее состояние было близко к истерике... <
Ты совсем охренел, старый, Майкл, Майкл, сколько говна ты видел в той жопной стране, так почему же слезы, почему же...Вспомни все, что было ништяк, и все будет ништяк, все будет пучком, вот увидишь...От этих мыслей стало немного легче, надейся и жди, вся жизнь впереди - подпел Джагеру Майкл, правда на другой мотив, но зато сразу стало еще легче, и сразу стало спокойней? только запястья болели да в висках стучало... На балконе кто-то негромко напевал:

...Прилетит крыльями звеня
Офигенная херня,
Охуенная фигня,
Выбери меня, выбери меня,
Ангел завтрашнего дня...


. . .

              Остановившись перед воротами сквота и вдохнув запах разрушения и тлена, Майкл вздохнул и постучал кулаком по теплому железу. Створка ворот медленно приоткрылась.
              -Привет. Все уже собрались, только тебя нет, - дядя Коля был как всегда задумчив, но тем не менее или может быть именно потому, одним словом - как всегда благодушен.
              Во дворе сквота в творческом беспорядке валялось всякое дерьмо и мусор, какое-то ржавое железо неизвестного происхождения, может быть даже сбитый "маки" во вторую мировую фашистский "мессершмидт", остатки каких-то деревянных конструкций, по замысловатости спорящие с изделиями конструктивизма, вдоль забора висело давно уже высохшее в этой утренней или дневной или уже вечерней жаре, страшной жаре, всякая дрянь...Особо выделялись огромные черные трусы. За забором свечой возвышалась колокольня сербской церквушки...Бетон двора, растрескавшийся от житейских бурь, был украшен какими-то разноцветными пятнами неизвестного назначения.
              В общем, все было, все было обычно и как всегда, стена мирно поднята и за стоящим наискосок столом, собрались и сидели все действующие лица этого сумасшедшего театра абсурда. Сидели и с улыбками смотрели на Майкла, замершего посередине растрескавшегося бетонного двора, над которым летали ветры промчавшихся лет...
              Самым крайним сидели - слева Алекс-другой, справа Джин, один поигрывал стаканом с налитым в него вином рубинового цвета, другой же вцепившийся в собственную голову...Между ними расположились в следующем порядке - Гарри, свирепый Гарри, прошедший Афган, плен и мусульманское обрезание члена; Алекс кладущий по супермаркетам, мечтатель о мебели с полосатой обивкой; спиной, как обычно, к двору, сидел Петька трусливый, всем осточертевший своим страхом, своими истериками, своими... Дядя Коля скромно приютился в данной мизансцене немного сбоку, немного в стороне, немного в глубине, тем самым отражая свою внутреннию суть... Сидел и поблескивал из глубины кресла стаканом.
              Секундная пауза на взаимное разглядывание, вылившаяся в довольно таки долгу», может быть даже в двух, двух часовую паузу, кончилась и приветственные крики раздались со сцены.
              -Ба, кто к нам пришел! А мы заждались! У-тю-тю, кого я не вижу!.. Ну наконец то наконец, мы поймали на конец!.. Вдруг ни откуда и на лыжах!.. Вдруг откуда не возьмись появился заябись!.. Какие люди к нам приехали, к нам пришли, соизволили нас посетить, нас осчастливили!..
              А над всем этим уже пьяным балаганом невидимо витали два ангела - мужской и женский...Майкл медленно, сознавая важность данной минуты, поднялся по металлическим ступеням на сцену или просто в цех бывшей мастерской, и стал одним из действующих лиц, усевшись на выбранный стул...Как просто - только что ты был зрителем, как; сразу стал действующим лицом... Все присутствующие с улыбкой смотрели на Майкла и каждый думал про него совершенно свое, субъективное, личное, некоторые даже нехорошо, с завистью или даже с легким раздражением и даже с элементами злобы, хотя правильней сказать - злобцы, такой легкой, можно даже выразится - дружеской, что ли...
              Гарри своей могучей рукой - на запястье браслет белого металла с группой крови на случай ядерной войны, выше старая татуировка, что-то среднее между мешком с картошкой и трупом, в общем любимая девушка в исполнении пятнадцатилетнего оболтуса, не умеющего рисовать...Еще выше толстый локоть, ну а перед самым рукавом трички - эмблема ВДВ, но не доколотая, помешали гады! - рукой, можно добавить - левой, налил из пятилитровой пластиковой канистры рубиновой жидкости в стакан и подвинул его Майклу. Все остальные с улыбкой добрых родственников смотрели на него. На Майкла...
              И Майкл поднял стакан на уровень глаз, рубин блеснул в лучах заходящего солнца, почему заходящего? ведь только что было утро... Блеснул тускло и ярко вспыхнули по всей Крымской улице фонари синим светом-цветом и оглядев собравшихся, Майкл обратил внимание - у всех были смертельно уставшие лица. ИЛИ их такими выставлял подлый синий парижский свет...Свет парижских фонарей . .Парижских уличных фонарей...
              Майкл поднес стакан? бокал? кружку? к губам и отхлебнул. Это было низкосортное вино, услада парижских клошаров, ни разу в жизни не пробовавших советской "бормотухи", ну и хорошо, иначе бы у парижской" скорой помощи" прибавилось бы работы...
              Отхлебнув и поставив стакан на замусоренную нужными предметами в быту сквота поверхность стола, он обратил внимание - вновь сияло солнце за проемом поднятой стены, яркое летнее солнце...А как же фонари?
              -Сколько я здесь сижу?
              -День...
              -Да часа два, а че?..
              -Вечность...

              Гарри выплеснул остатки из стакана себе в пасть, сглотнул и утерев губы рукой, обратился к Майклу;
              -Слушай, мы здесь без тебя пообсуждали и пришли к решению - на кой ляд нам эти дроги, наркота херова, давай лучше выпаси, когда и куда бабки отплывают, срубим по легкому и...
              -И жизнь расцветет новыми красками, - захихикал Алекс-другой и затряс от удовольствия своим хвостом-метелкой, хайра то жидковаты у будущего покорителя международных подиумов, не хвост, а так, одно название только... БикЮджин с трудом отодрал правую руку от своей больной башки и вцепился в стакан, Сегодня на нем была какая-то зажеванная зеленая рубашка, явно выкинутая на помойку ветераном первой мировой. Он прохрипел что-то непонятное и быстро глотнув вина, вцепился вновь в голову...
              Между Майклом и Джином был стол длиной в сто метров. А посередине болтались огромные семейные трусы... Оглядевшись по сторонам, он понял, откуда это так несет помоями, оказывается, пока он рассуждал над чепухой и разглядывал Джина, Алекс-воришка начал закусывать каким-то местным сыром, страшной вонючей гадостью...Воняло хуже чем сгнившими носками. С трудом подавив позыв, Майкл скользнул взглядом по сообщникам, сидящим за столом. А кто же они, как не сообщники, ведь нельзя же их назвать революционерами или борцами за справедливость, хотя кто знает, если они отнимут прайса у этой банды, может быть это и в какой-то мере вклад в борьбу за социальную справедливость?...Кто знает...

             

              Алекс который учится на кутюрье, весь в черном, по моде местной андерграундной молодежи, символ пессимизма и конца радужных идей шестидесятых, хихикал, раскачиваясь на задних ножках стула, балансируя на грани падения в бездну нищеты, держал в одной руке стакан, а другой слегка размахивал в воздухе, видимо разгоняя свои мысли...Может быть упадет и обольется этим паршивым вином?.. Гарри вытирал руки об когда-то бывшую белой, тричку и громко не обращаясь собственно ни к кому, рассказывал в очередной, тысячный раз байку из набора слов - Кандагар, "духи", снег, "Калаш"... Дядя Коля тупо уставился в стол, видя там черти что, совершенно невидимое другими... Алекс-воришка мечтал страстно мечтал, ну просто нет слов, как мечтал об стуле с полосатой обивкой, рассказывая со слюнями на губах об этом самом стуле Джину тот же в свою очередь только мычал, все так же сжимая свою голову руками, как будто боялся, что она возьмет и убежит... Петька, бравый офицер давно распущенной в другую организацию КГБ, лежал головой в луже вина и дрыгал ногами, пытаясь выкрикнуть что-то про свой вечный страх, но у него ничего не получалось, только розового цвета пузыри вздувались и с шумом лопались на губах, обдавая всех сидящих за стол винными брызгами... Майкл стоял около ворот, одной рукой держась за чуть приоткрытую створку ворот, готовясь покинуть этот балаган, другой устало потирал лицо. Внезапно ярко освещенный проем цеха бывшей мастерской погас, как будто провалился в пустоту, в черноту, в черную дыру и...

. . .

              -Почему свечи?
              -Электричество отключили...
              -....................................?
              -Получили предписание покинуть данную обитель и юдоль слез не позже...
              -А...а куда же вы денетесь?.. Куда же вы все денетесь?.. длинный стол, дальний конец теряется во мраке веков, стол чуть освещен одной единственной свечой в виде и формы Боровицкой башни московского Кремля, в темноте не видны, а скорей угадываются по звукам - бульканью, жеванию, всхлипам, репликам (смотри пьесу) сидящие за столом.
              Не эмигрант Алекс-другой; супермен Гарри; тезка Алекса, специалист по супермаркетам; дядя Коля не Нобелевский лауреат; Петька-пьяница из КГБ несуществующего; временный безработный в глухой завязке Джин...Где-то в дебрях Парижа витают два ангела, Володя и Маркета, то ли ушли отсюда уже, то ли не приходили еще, так как не смогли найти дорогу, то ли просто не были приглашены на эту тайную вечерю...
              Должного числа не дотянули, нет и Учителя, не видать и явного Иуды. ..А что же здесь делаю а? Кто я здесь? В какой ипостаси? Учитель?.. Дет, не мне их учить, да и не хотят они учится... Иуда?.. Но не спешу я в полицию, так как считаю Павлика Морозова негодяем и...И вообще - не мое это дело, если и хотят они, да кто они, кто?! Ты же тоже здесь, и тоже с ними, и тоже за одним столом, преломляешь хлеб, да не так уж и много его, хлеба-то, закуски, на столе-то, но все же, преломляешь и чащу пригубляешь..
              -Ну, пока еще не нажрались до поросячьего визга, давайте обсудим дела наши... греховные, есть Такая мыслишка, мысля, в общем я тут покумекал и пришел к выводу... А хера нам "кристалл", когда можно вынюхать бабки и хлопнуть того, кто за бабками прискочит...
              Что за чертовщина, неужели меня опять впирает?.. Ведь на эту же тему уже говорено было сегодня, что же он повторяется?..
              Колеблется пламя, корежит воск, тает башня, так и кажется - горит не свеча, а сам Кремль... Заворожено смотрит на свечу ДЯ Коля, вспоминая такое же маленькое пламя то ли блокадной коптилки, то ли спиртовки в каком-то кабинете с блестящей мебелью... Так же заворожено смотрит на свечу Джин, вспоминая не самые красивые свои годы, но все же счастливые самые, как на таком же пламени свечи, в чайной ложке отжигалось то, что потом фильтровалось сквозь вату и вливалось в вены... Не может отвести глаз от пламени и Алекс-воришка, гроза парижских супермаркетов, но нет в его голове воспоминаний, просто атавизмом вызваны какие-то темные ассоциации...и его тезка, будущий законодатель мод не сводит глаз с пламени, трещит воск, горит Боровицкая башня, купол уже сгорел, плавятся верхние окна и улыбается своей всегдашней улыбочкой все знающего и все видевшего фавна не фавна, в общем какой-то лесной нежити-нечисти... И о чем думает - не поймешь... То ли дело бравый Гарри, в темноте сгорбившийся и распустивший в тихаря от других небольшой, но все же живот, уныло подпер щеку ладонью, совсем по деревенски-бабьи, вспоминает босоногое детство и костерок в ночи, когда после дойки коров вместе с другими босыми малолетними колхозниками допасывал кормилицу большой семьи, как они там, в Сибири... И даже Петька, Петька-пьяница с польским фальшивым паспортом и такой же фальшивой душой пьяно уставился на пламя свечи, а та трещит, пламя колеблется, вот уже и верхние окна догорают в пожаре, и видится ему, средь пьяного, вот уж без малого год не просыхающего и не просыпающегося сознанья, пламя зажигалки старшего лейтенанта Карцева...
              -Они меня суки убьют!..
              -Заткнись падло, надоел со своим страхом, пидар, ты че думаешь, козел вонючий, ты один лишь боишься!..
              Свеча затрещала пламя забилось, грозя потухнуть, но тут же успокоилось и загорелось как и раньше, ровно, .сильно, красиво...Горела Боровицкая башня московского Кремля.
              -Правильно говоришь, лучше всего хрусты, а то что будем с наркотой делать..

              Майкл вышел во двор и подошел к калитке... Странно, он уже сегодня, по-моему, пару раз точно уходил... Оглянувшись, Майкл как всегда замер, как всегда пораженный увиденным. Но сегодня зрелище было особенно сильным. Прямоугольник освещенный только чуть теплящейся свечой, был темен, освещался только кусочек стола, пластиковая канистра, склонившиеся головы...Тайная вечеря... А он же кто, а?.. Кто же он, он так и не нашел себе место, не нашел своей роли, не нашел самого себя...Может быть он тот, кто опишет потом это действо, Лука там или Матвей... Или кто другой... Как всегда медленно и как всегда неотвратимо стал опускаться металлический занавес...Пьеса окончена, публика расходится по домам, господа артисты укладываются спать...Всех марионеток хозяин и кукловод укладывает в деревянные ящики, как только пьеса окончена, всех кукол по ящикам, таким деревянным... Или на свалку, если больше куклы не понадобятся.. .Или в огонь.
              Занавес лязгнул, поглотив темень. Сегодня даже Петька не кричал, почти, свое извечное "боюсь"...
              На улице горели синие фонари, под ближайшим деревом каштаном стоял поливальщик в ночи, струя звонко била в пересохшую землю, неся если не влагу, там хоть удобрения...
              -Эй парень, не хочешь закурить? - пьяно поинтересовался орошатель в ночи, застегивая штаны, а Майкл подумал удаляясь на свой конец Крымской - разве в Москве предложат закурить, в Москве могут только попросить, а если не дашь...Прохожий заорал ему во след что-то насчет гомосексуального контакта.. .А, а я то подумал...
              Впереди было еще два месяца жары. Так обещали синоптики...

6.

              ...Не спим, не спим, делай раз, делай два, так, так, энергичней, еще энергичней, больше радости в движениях, что за пессимизм, Микки?! 7 тебя умерла любимая бабушка и не оставила наследства?.. Прыгаем, прыгаем, прыгаем...
              Ярко светит, нет, не сверит, а слепит и печет сранное солнце, как же я мог раньше любить такую херню, как солнце, пот заливает глаза, а еще этот придурок...

              ...-Микки, Микки, веселей, веселей, веселей, выше, выше, энергичней, энергичней, радостней, радостней, еще радостней!!.. Люди платят деньги не зато? что вы изображаете инвалидов, а совсем за другое, люди приходят к нам радоваться, радоваться, радоваться... ...Может убить его, а на суде рассказать, как он издевался, может быть посочувствуют и не дадут двадцать лет каторги...

             ...Может убить его, а на суде рассказать, как он издевался, может быть посочувствуют и не дадут двадцать лет каторги...

             ...-Ну на сегодня хватит, все в душ, от вас не должно вонять, как от рабочих из шахты, это касается всех, а особенно Микки...
             У сука..

             Струи холодного душа бьют по изможденному тепу, чуть-чуть воскрешая его, наливая слабым подобием бодрости...Сегодня лишь третий день, впереди еще четыре дня этого концлагеря, я не выдержу, я сдохну, лучше ограбить на хер киоскера и перестать ездить в этот концлагерь, быть вольным...

             -Ты что, уснул, Микки? -
заглянул в кабинку душа надоедливый длинный, еще длинней, чем Майкл, Жак.
              -Не смей меня так называть, сколько раз тебе было сказано, шланг с говном.
              -Тебе нужно обратится к психоаналитику, Микки. У тебя есть свой психоаналитик, Микки? Если нет, Микки, я могу тебе посоветовать своего...Микки. У сука...Может дать ему по морде?.. Может всем здесь дать по морде, разруга-тся и уйти на хуй... К чертям собачьим, в жопу...А вдруг не подучится с киоскером, тогда что? Ну тогда что?.. Под мост, к бомжам или сразу под поезд?.. А как же в Совке, без работы и не подыхал, так то же в Совке, придурок, там совсем другое, а тут капитализм сранный...

              Солнце отражается в пластиковой поверхности стола, в стакане с соком, в тарелке с бифштексом и жаренным картофелем...
              -Привет, привет Микки, ну не сердись, не сердись, я знаю - ты не любишь это гадкое имя, я понимаю, понимаю, Майкл, я хотела тебя спросить, ты не будешь против, если сегодня я приду к тебе? Вечером, у меня проблемы, хочется позаниматься сексом, а кроме тебя мне ни кто здесь не нравится...Договорились?
              -Пошла в жопу, сука...
              -Подонок!
Солнце отражается в пластиковой поверхности стола...

              Ненавижу, ненавижу, ненавижу!... Все ненавижу, ненавижу, ненавижу!!.. Всех ненавижу, ненавижу, ненавижу!!! И инструктора-пидара Эдима, и эту суку с сексом, и посетителей, и особенно этих вонючих, гадких, мерзких, паскуднейших сволочей-детей..
Ненавижу ...
              ....-Микки не стой, двигайся, так, хорошо, слева бабу ля с детьми, погладь девочку по голове своей лапой, пощекочи мальчику под подбородком, обними бабулю за плечи, ха-ха, не вздумай хлопнуть ее по жопе, Микки, ха-ха-ха-ха..
              ...Сейчас бы пулемет или автомат, а еще лучше огнемет, и полить всех блядей огнем, вот бы попрыгали, вот бы их покорежило, вот это был бы аттракцион, а то что...

              ...- Не спим, делай раз, делай два, разминка с утра - залог отличного настроения на весь день, у вас хорошее настроение, у посетителей отличное настроение, деньги идут в кассу, вы получаете жалованье, а потому - делай разделай два, энергичней, энергичней, прыгаем выше, веселей, улыбаемся широко, ну что, что такого, что ваших улыбок не видно под масками, по движениям сразу видно, улыбаетесь вы или кислые морды делаете, с кислыми мордами мы будем бороться вплоть до увольнения, даже профсоюз вам не поможет, если вы не соответствуете, так при чем тут профсоюз, делай раз, делай два...

              Холодные струи душа напрасно пытаются смыть усталость с моей души мне так немного осталось упасть в тиши сейчас бы уколоться какой-нибудь самой страшной дрянью что б тряхнуло даже пусть тряхнет все лучше чем такое состояние да-да сейчас бы «винта" или чернухи по венам тряхнуло бы до обсира...

              ...-Микки, Микки а правда говорят, что ты Сони трахать не стал?..

              ...Ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу... Всех людей ненавижу...

              Солнце отражается, запахи бьют в нос, дышать не чем в этом смрадном вонючем городе из пластика, поджечь бы его со всей дрянью, что набегает сюда каждый день в огромном количестве, вот бы была потеха, может быть Мэйсон был в чем-то прав, может здесь надо тоже устроить небольшой переполох...
              ...-Не стой, Микки, не стой, двигайся по площадке, ты разве не видишь - эта старая выдра хочет с тобой сфотографироваться, ты ей напоминаешь детство, конец девятнадцатого века, ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха, не стой, подойди к этим сопливым крошкам, левей, еще левей, правильно, правильно, поздоровайся, видишь, они рады тебе, девочка даже описалась от восторга, ха-ха-ха-ха-ха-ха...

              ...Ненавижу...

              ...-Микки, мы решили сегодня устроить небольшое парти, ты придешь? В комнате у Сержа...

              -Послушай, сын проститутки и сутенера!.. Я не Микки!!, и если ты еще раз, свинья, меня так назовешь!!! .Я тебе тварь вонючая, мозги выбью наружу! Понял?!.

              -Серж, ты не знаешь, что с Микки? Я его пригласил на парти, а он сказал, что я вонючий...Я же не собирался с ним трахаться...Ни чего не понимаю...
              -Да ему почему-то не нравится его собственное имя, ха-ха-ха-ха! Пусть жалуется родителям...Ха-ха-ха-ха!..
              -Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!..
              Солнце блестит, слепит и печет... Под этой сранной башкой уже совершенно нечем дышать... Скорей бы конец смены, под душ, передохнуть, а потом снова...
              -Мама, мама, погляди - какой огромный Микки-Маус!.. Маленький мальчик, от силы лет пяти, распираемый восторгом, указывал маме на длинного Микки-Мауса, под чьей головой-маской ненавидел всех Майкл...
              Среди пластиковых дворцов, искусственных морей и озер, среди электронных муляжей пиратов и индейцев, среди героев ти-ви и мультипликации, ошизевший от голоса из встроенных наушников в этой вонючей надоевшей башке, охреневший от жары, охуевший и измотанный в конец всеми этими детьми, бабушками, мамами и папами, живой Микки-Маус взревел и с диким криком упал на землю, ломая какую-то пластиковую декорацию, крича изо всех сил и содрогаясь всем телом...
              Посетители французского Диснейленда разбегались в легкой панике, сжимая в потных руках ладошки своих детей и грозя администрации потребовать назад свои деньги, уплаченные ими во все не за это безобразие... А к Майклу с разных сторон спешили инструкторы ликвидировать конфликт в самом зародыше... Инструкторы и руководители по радио всем этим мультипликационным сбродом - Микки-Маусами, Томми и Джери, Белоснежками и всеми семью гномами..
              ...-Вам надо отдохнуть, подлечится, вот вам направление к психиатру и отпускные деньги. Я думаю, Микки, через месяц вы снова сможете работать у нас.

              ...Ненавижу...

              Майкл сидел откинувшись в вагоне поезда Р.Э.Р., этой парижско-пригородной электрички и тупо смотрел в окно.. Там пролетали станции с перронами, замусоренные откосы, какие-то городки...Немного, болело предплечье после укола, хотелось спать...Я больше не вернусь на эту ебаную работу...Восемь месяцев проработать Микки-Маусом, я просто сошел с ума. ..Придурок.. А что же ты будешь делать.. Бомжевать-клошаритъ?... Не знаю... Ограблю киоск без помощи этих придурков из сквота, денег хватит надолго... Майкл заплакал, негромко, тихо, слезы просто потекли из глаз...Заплакал ни с того, ни с чего...

7.

             Майкл проснулся, как от толчка, сразу. Лицо было мокрое, опять какая-то гадость приснилась, старею что ли... Под ложечкой неприятно сосало, в боку кололо и в обще состояние было, как после плотного недельного торча, а ни чего подобного не было вот уж лет десять...Совсем наоборот, неделю пахал, ну не совсем неделю... Майкл вспомнил все - его истерию, нервный срыв, предоставленный отпуск на месяц, его твердое решение больше не возвращаться в этот сранный бардак...
              Вчера весь день отсыпался, как приехал, так и завалился...Сранный праздник для детей-дебилов... Майкл криво усмехнулся и выругался. Длинно, грязно, с применением родных народных выражений и с вкраплениями англо-французских изысков. Воду он опять забыл купить, и сигареты ночью последние выкурил, вот скотина, закончил он тираду в собственный адрес и сел на кровати. Вокруг был знакомый бардак. На душе было муторно, хотелось завыть или ударится башкой об стену...Если б это только помогло б...
              На столе расползшейся кучей лежали купленные вчера продукты, от мыслей об еде замутило... За окном уже норовило спалить все на свете взбесившееся солнце, не по утреннему жаркое, кто бы мог подумать - в Париже и такое пекло. На стуле грудой лежала одежда, венчали груду носки, несвежий запах ударил Майклу в нос и только усилием воли он удержался... Еще немного и весь пол бы заблевал... Сука!.. Он ударил по стулу ногой и все вечернее произведение отлетело в угол, дышать стала легче, даже колоть в боку почти перестало. Майкл обвел взглядом студию - бардак, грязь, стиль люмпен-хиппис, все с помойки, прайса хватает лишь на квартплату за эту нору в хрущобе да на жратву, правда обильную, да че то не толстею, ну купишь что-нибудь по мелочи, тут в принципе не дорого, у арабов или на распродаже, правда говно, но зато дешевое...
              Пить хотелось все больше и больше, но Майкл усиленно старался не поворачивать голову в сторону стены с кухонной линией, тогда точно вывернет, как вчера, когда он вернулся... Вот сволочь, забыл не хотел неделю назад посуду вымыть, а там такое творится... Майкл зажал руками рот и изо всех сил сцепил зубы .. М...м...м...
              Пришлось носить воду и поливать раковину и посуду в ней... не заботясь о вонючих арабах внизу... Вонючие арабы, вечно от них воняет то рыбой жаренной, то еще каким-то дерьмом , скоты...
              Майкл тупо уставился на истертый до дыр ковер с потерянным во времени рисунком, пыль, мусор, какие-то обрывки густо покрывали его, хорошо бы пропылесосить, только пылесоса два месяца назад сгорел и он отволок его туда, откуда и приволок...На улицу, на помойку... Последний раз пылесосил в апреле, до этой страшной жары, ни хера делать не хочется, ни хера... Повинуясь импульсу, Майкл вскочил с кровати, схватил ковер за край и поволок его на балкон. В сторону полетел столик без одной ножки, прислоненный к стене, жалобно звякнул разбившийся аквариум с грязными сухими стенками...
              Швырнув ковер вниз, прямо в жару, Майкл повалился на кровать...В боку закололо еще с большей силой... Надо идти в ванную, попить не попить, так хоть сполоснутся, рот прополоскать тем дерьмом, что из крана течет...
              Длинные жидкие волосы слиплись прядями, пот засыхал, неприятно стягивая кожу.. Ну, блядь, сдохнешь здесь и ни кто не узнает, подумают переехал... Ну может только Ленка заплачет, но вряд ли, по моему плакать она не умеет, только смеяться...
              Следить за киоском не буду...Ну его на хер...Тем более сквот разогнали, раз уж и электричество им выключили...Что же это я худеть вздумал...Жру хорошо вроде...что хочу...а худею... СПИДа у меня нет, кровь сдавал, а ноги... ноги-то смотреть страшно...все кости выпирают...об колени уколоться можно...
Майкл вытянул правую руку вперед и уставился на нее. Ни хрена себе, я когда торчал и то толще был, ну и грабки...Караул!..

              Солнце, солнце, с утра уже солнце!.. Печет-пекет, жарит, сжигает, слепит...Ни какого спасения от солнца... И от вони...Господи, как все смердит - и вещи, и жратва, и сам он... Может у меня крышесъезд начался, может я потихоньку с ума съезжаю, да нет же, нет, нет!.. Ведь правда же воняет, так что ни вздохнуть, ни...
              Майкл рывком вскочил с кровати и вылетел на балкон. Свежий не свежий, но все же воздух и без флетовой вони разогнал его позывы... Действительно -вот это была б картина!.. Длинны и волосатый голый ублюдок поливает утреннею улицу... Мосье, мосье полицейский-дворник-жандарм-ажан, на помощь, караул, это совсем ни в какие французские ворота не лезет!.. Хе-хе-хе-хе...
Опершись на перила, Майкл разглядывал Крымскую улицу, совершенно пустынную по случаю утреннего времени. Рабочие и служащие уже разбежались по своим мастерским и конторам, фабричкам и офисам...Домохозяйки, безработные и люмпены еще трахаются... Это Майкл точно знал, по запаху, по вони, по резкой сильной вони спермы, пота, сдавленного дыхания, вчерашнего парфюма и перегара, весь этот смрад просто клубился над Крымской улицей, стоял стойким облаком и ни чего не могло этот смрад разогнать, ни чего...Снова потянуло блевануть, но совсем немного, чуть-чуть...
              Усевшись на пластиковый стул, скрипнувший под ним, Майкл привычно уставился в неизвестно откуда подвернувшийся под руку бинокль. Знакомый до чертиков киоск услужливо подпрыгнул на расстояние вытянутой руки и распахнул все свои секреты...Хм, если бы этот придурок знал бы, что я даже вижу как он жует свой нескончаемый чисбургер с листом завядшего салата, ну и вонь наверно стоит там, от его вонючего сыра...Желание, было утихомирившееся, предупредительно шевельнулось - мол выходить?.. и Майкл резко переменил тему.
              Сейчас бы закурить, вот идиотская привычка появилась в этом Парижске сранном, "бычки" с балкона швырять, в Москве все окурки в баночку, на черное утро, вот и соси сейчас че хошь, вместо сигареты...Интересно все же, кто забирает прайса, гадом буду, обязательно выслежу.. .Для себя выслежу...А как сделаешь?.. Киоскер знает тебя как облупленного - пачку "Житанос"' пожалуйста, мосье, спасибо, без малого год ты ему своей волосатой мордой маячишь...Да, придется все же делится...
              Солнце все сильней и сильней пекло, хотелось зверски пить, но было лень вставать с нагретого стула и идти к холодильнику за пивом, сиделось так ништяк, что совсем не хотелось двигаться, а двинутся бы сейчас не помешало бы, кубика полтора, ты рехнулся, Майкл, забыл, кале снимали, сколько раз загибался, ты что, совсем без памяти, черт тебя возьми, наркоша сранный, тебе только этого не хватает, как заторчать и под мост, здравствуйте, братья-клошары, бомжи французские, а вот и я...
              Поднеся в очередной раз бинокль к глазам, Майкл удивленно уставился на представшую его взору картину - киоск медленно покрывался маками, такими яркими красными маками среднеазиатскими киргизскими подфрунзенскими маками.. Оторвав глаза от бинокля, Майкл потряс головой - глюки, снова глюки...
              Внезапно он ощутил, да-да, ощутил, а не заметил, что он не один в студии, кто-то еще есть, кто-то явно враждебный, явно не Ленка, явно...Боясь резко повернутся, что б не спровоцировать неизвестного на нападение, Майкл лихорадочно зашарил глазами по балкону в поисках хоть какого-либо оружия для защиты. Придурок, у тебя же в руках тяжелый полевой бинокль, любому можно башку разбить... Перехватив ремешок поудобней и слегка взвесив оружие, да, увесист бинокль, ни хера не скажешь, Майкл резко повернул голову, все же надеясь, что там не наркоманы, пришедшие за полестней франков, а глюк. Увиденное превзошло все ожидания!..
              Прямо посередине его собственного бардака, на пятнах, оставшихся от ковра, стоял самый настоящий советский пограничник!.. В ярко начищенных сапогах, мятой гимнастерке с зеленными погонами без просветов, штанах мешком и фуражке с блестящим козырьком и тусклой зеленой кокардой...В руках этот придурок, этот глюк, а это точно глюк, Майкл знал наверняка, так как. откуда к чертям собачьим взяться советскому погранцу посередине Парижа!.. Так вот , этот самый глюк сжимал в руках черный мерзкий смердящий смертью автомат... Калашникова...С желтым ободранным прикладом...
              Майкл сразу вспомнил, где он видел эту небритую, в жесткой рыжей щетине, челюсть перехваченную ремешком фуражки, эти маленькие тусклые глазки, прищуренные презрительно и высокомерно, эту широкую грудь с какими-то значками и неожиданно блеснувшей круглой медалью-жетоном с надписью "За лучший экстерьер"...Это же собачья медаль, мелькнуло в голове, глюк шевельнулся и уставился на Майкла, тот же в свою очередь поудобней перехватил бинокль...Бинокль оружие хипаря во Франции...
              Майкл видел точно такого же пограничника на Памире, где-то в районе государственной границы, нет, он не собирался стопом-пехом в Шамбалу, он же не совсем дурак, только немного, просто в поисках травушки-муравушки неожиданно для себя забрел не туда, куда можно...И там они встретились... Был еще второй, но того Майкл совершенно не заметил и не запомнил, запомнил только что около второго был огромный лохматый пес с постоянно высунутым языком, еще бы, жара, а он в шубе, бедолага....На шеи у пса висела эта самая медаль, что сейчас болтается и блестит на груди у глюка...
              Так же светило и пекло солнышко, было утро, Майкл брел налегке, в сумке, в торбе цветастой было лишь немного жратвы и плед, почти не спасавший от холода ночью, а потому Майкл почти не спал, и уже чувствовал - еще немного и пойдут глюки...Он же еще траву пробовал, что б не собирать "порожняк"...И когда увидел погранцов, рассмеялся и махнул на них рукой, проорав что-то на вроде - кыш, глюки, кыш... Собака мягко прыгнула ему на грудь и повалив его в густую высокую траву, стала слюняво дышать ему прямо в лицо, чего-то хрипло рыча на своем собачьем языке...Толстые лохматые лапы совсем не больно давили на грудь, Майкл совсем не испугался, ведь это же глюки, за эти дни он столько выкурил травы, он лежал и смеялся...
              А затем, подняв руку, он почесал замечательному добродушному глюку за лохматым ухом и потрепал его по толстой мягкой шеи, глюк взвизгнул признательно и лизнул, широким и мокрым языком лизнул прямо в фейс Майкла, валявшегося в густой траве среди обалденно пахнущих цветов, ярких-ярких всевозможных цветов и кружащихся над ними разноцветных бабочек, а сверху светило солнце и обметанная рыжей щетиной челюсть презрительно выдавалась вперед, закрывая часть неба...
              Погранцы оттащили собаку и стегнули ее ремешком, Майклу одели наручники и доставили на заставу...Затем следователь, отсутствие карты и компаса сыграло положительную роль, "траву" еще на заставе вымели сами погранцы для собственных нужд, приехала вовремя справка из родного психодрома и поехал Майкл на шесть месяцев полечится...
              Глюк медленно повернул автомат в сторону Майкла и он не выдержал, хоть и глюк, а хер его знает, что у него глюка, на уме, пальнет сука, от цветка вон какие ожоги остаются, а от Калашникова вообще пополам разорвет...И Майкл не выдержал, швырнул бинокль прямо в голову глюка, на сука!...
              -А!... Ты... ты.. -
Гарри стоял посередине комнаты и держался за лоб. Сквозь пальцы тонкой струйкой бежала черная кровь...Так это Гарри...
              Гарри развернулся и исчез, Майкл не понял - это тоже был глюк или нет... Но услышав шум воды в ванной, понял - вроде бы нет...
              Заглянув в ванную, Майкл увидел легко представляемую картину - Гарри смывал кровь под краном и морщась, смотрел в зеркало. На лбу вспухала огромная шишка, а из небольшой ранки слегка сочилась кровь, уже не черная, а розовая...
              -Ты охуел, падлюка волосатый, ты же меня убить мог!.. Ты сука биноклями швыряешься, а?!
              -.Думал наркоманы... -
покривил душой Майкл.
              -Наркоманы...Сам ты наркоман дранный и не лечишься... Как же я теперь работать буду, клиенты ни за что не сядут ко мне.... Пластырь есть?! Ну!...
Совместными усилиями заклеив рану, Гарри и Майкл уселись на балконе. Гарри все держался за голову и странно смотрел на Майкла...
              -Я пришел, у тебя опять как всегда двери нараспашку, ну не нараспашку, но и не закрыты, тебя точно когда-нибудь зарежут, стою посередине твоего бардака и говорю тебе - мол сова Майкл, привет, как дела, а ты как киданешъ эту тяжеленную херню да прямо по калгану... .Ты же убить меня мог, в тебе же силы тоже навалом, ты же вон какой сука - под два метра...
              -Ладно тебе...Калган - это сленг что ли?..
              -Какой на хрен сленг, это у нас в деревне, в Сибири так говорили, мол по калгану настучу...Вот ты мне и настучал по калгану, надо же, а я даже не смог увернутся, хотя в десанте служил...
              Молчание воцарилось на балконе, каждый думал о своем, Гарри вспоминал деревню и детство, Майкл прикидывал - сошел с ума или только на пути... А может это все "кристалл"? Ни хера себе, какое мощное воздействие, пыхнул, ну две скурил, так когда это было, а все впирает, как же я тогда не сообразил, ведь киоскер мне всегда пачку давал правой рукой, а в тот день у него в правой был чисбургер, вот он и выдал мне левой...
              -Что? -
вернулся из путешествия по воспоминаниям Майкл.
              -Да я тебе уже десять минут талдычу - следи внимательней, как только выследим, так я их сразу и хлопну!
              -Гарри, а у тебя автомат есть?..
              -Ты патлатый, совсем... Какой автомат, мать твою... На рывок, дерну и бежать, понял?..
              -Не боишься?
              -А что бояться, вшивых французов, я афганских духов не боялся, да они еще ни чего такого ни чего такого и не видели, на этой сонной улице это будет впервые!
              Помолчали. Гарри хлопнул себя по коленям и поднимаясь со стула, потрогал пластырь на лбу:
              -Поеду, у меня еще работы полный рот, мать ее за ногу...Ни хера ты меня припечатал, я думал - пиздец...
              -Ты зла не держи, я с солнца не увидел...
              -Двери надо закрывать!.. Понял?.. Двери!.. Закрывать!. Надо!.. Тогда и кидаться не придется биноклем!!! Бля...Давай следи, если что - вечером в сквоте, бывай! Сова...
              -А вас еще не выгнали?
              -А почему нас должны выгнать?..
Гарри с удивлением посмотрел на Майкла, наморщив лоб и все трогая пластырь.
              -Ну...так...прошлый раз вы все говорили...ну не ты...а кто-то...я не помню.
              -Дурак, а не лечишься!.. Бывай, я тебе уже говорил - купи зонтик или панаму на голову, голову видать напекает тебе на балконе! Сова!..
              - Сова...
По нервам ударил сильный стук захлопывающейся двери. Значит и это ему привиделось... Видимо крыша протекает и постоянно...Хорошо, хоть Гарри не убил.

8.

             
              Солнце входило в силу, хотя вроде бы больше и не куда, раскаляя и воздух, и плитки пола на балконе, и пластиковый стул, на котором он сидел, и тяжелый бинокль... Майкл вздохнул устало и поднес его к глазам. Киоск рывком, приблизился на метр. Все тоже, без изменений... Вокруг киоска суета, арабы и просто клиенты, сверху печет солнце, пиво вставляло все больше и сильней, хотелось спать... Эти вонючие дилеры, ни здесь, ни там, в Совке, от них ни какого спасения... Конечно можно самому ездить на дербаны, помогать сельскому населению резать маки....Но сколько же бинтов надо заготовить, что б на всю зиму хватило, а френды с герлами, тому дай, тому, вот на дворе ноябрь слякотный только, а в закромах-загашниках хоть с ментами ищи.... И куда деваться бедному хипу-торчку, как не на "стояк", на Кузнецкий или к Киевскому, ну или в крайнем случае к грузинам бежать... А прайс откуда, вы хоть себе представляете, сколько стоит шмыгнутся опиухой?.. Да ни хрена себе не представляете, это на стакан бормотухи можно за десять минут нааскать, а на полстакана кухнара просить затрахаешься... Так что все было в проклятом прошлом - подломы хат, кидалово с половинками джинс, и даже стыдно признаться... Грабежи.. Хотя какие к черту грабежи, трясясь от страха и отходника, на подгибающихся ногах и потея, пару раз вырвал у приезжих-заезжих какие-то сумки в районе Киевского вокзала, будь он проклят!.. Денег там и рядом не лежало, а за шмутье на Тишинке проклятые барыги столько дали, что даже совершенно серьезно подумал - может купить веревку, разом все проблемы решатся...
              Жара, пиво, ленивое мельканье где-то внизу, сквозь стекла бинокля, все наволакивало на Майкла дрем-недрем, а что-то странное, какое-то странное состояние, экспонирование дней давно минувших...
              ...Вот и приходилось вмазываться и "черным", и такой гадостью, что покажи рецепт какому-нибудь химику-фармацевту - от ошизения кони двинет, как же такое можно по венам пускать, а ни хера - пускали! тащились, ловили свой кайф, будь он проклят! хорошо что все в прошлом...
              Майкл, вспомнил последние дни своего торча, это было что-то!.. Последние дни третьего рейха, агония имперской канцелярии ни что в сравнении с теми днями, врагу такого не пожелаешь, врагу не сдается наш гордый чувак!.. Две иди три недели, дням счет потерян навечно, даже сейчас вспомнить невозможно, две или три недели непрерывного, а что непрерывного и слова не подберешь... Нет такого слова ни в одном языке мира...Две или три недели непрерывного торча, пьянства, если возникал перерыв в торче, шмыганием всего, что хоть немного может впереть, вставить, воткнуть, распиванием вина, одеколона, водки, а все потому, что перерывы возникали...А организм уже требовал - давай-давай!.. И не могли они, Майкл и его френд Сэм, кайфа купить, то прайса нет, то ночь на дворе и нет ни кого...Все слилось в месиво, через час будет наркота, так он сука! организм ебаный, требует и требует, и нельзя его удержать - нет кайфа? алкоголем его, нет алкоголя? - что за колеса? хер его знает? туда их, следом, а вдогонку одеколон, зубную пасту, ацетон, по венам какую-то гадость, ну и тряхнуло, Сэм, ну и трях... Нет уже ни чего, мойкой по венам! бритвой его, суку, организм ненасытный, так его, так!.. На тебе, падла, на, на, на!!!
              Какие мы были придурки...Его и Сэма пятое токсикологическое вытаскивало целую ночь, а он уже не хотел жить в этом бедламе, бардаке сранном, уже навострился на путешествие, в страну Шамбалу, туда, к Иисусу, к Рериху, к Даосу-старику и прочим клевым пиплам... Лично он, Майкл, уже и голоса слышал, поздравляющие с благополучным прибытием в их компанию...Сэм после психушки сразу ушел в монастырь, постриг принял, как папа Майкла стал монахом... А он вот дожил до перестройки, и теперь как последний мудак, здесь в сранном Париже, провинциальном городе Парижске, вынюхивает дилеров для этих совков...
              -А у тебя дверь открытая, придут страшные наркоманы и зарежут тебя за пятьдесят франков, мой ангел, а что такое "пятьдесят франков"?..
              - Явилась - не запылилась...
              -Я явилась - не запылилась... Ангел мой, а где твои крылья, у всех ангелов есть крылья, а ты свои прячешь...
              -Я еще не отрастил...
              -Ты такой красивый...
Вот так сходят с ума, лучше смотреть в бинокль, увидишь удачу и сразу жизнь станет ярче и заиграет красками...
              -А как это жизнь заиграет красками?..
Майкл в ответ поднес бинокль к глазам и уставился на киоск. Ничего нового, все тоже самое, редкие клиенты покупают сигареты и чтиво, редкие прохожие спешат укрыться от жары...И жара...
              -А мы будем сегодня учить новые слова или песенки, я хочу учить новые слова или песенки...
Майкл, повел биноклем туда-сюда, и...
              Лениво скользнув в очередной раз по киоску, Майкл подскочил с нагретого стула! Японский городовой, так это ж!..
              ...И сметая почти все на пути, рванул в подъезд и на ходу, перескакивая через ступени, домыслил увиденное - невзрачный мужик в белой тричке и с загорелой лысиной получил от киоскера хитрого бумажный пакет? конверт? сверток? и засунув его в спортивную сумку, отправился восвояси... Возле двери Катрин, трепля саму Катрин за щечку, явно прощался с нею какой-то пузан. Увидев Майкла, он почему-то вытаращил глаза изо всех сил и сыпанул мелкой дробью вниз, на улицу... Катрин расхохоталась:
              -Ты решил сразу подготовится, что б время не терять, ха-ха-ха-ха!.. Только тут Майкл осознал - он голый... Совершенно голый...Как сидел на балконе, так и рванул за удачей... Придурок...
              -Ну заходи, заходи, чего мнешься.
Катрин затянула Майкла за руку, все посмеиваясь, захлопнула дверь, вспомнила внезапное бегство клиента, ну Майкл, ну чудила, Катрин вздохнула с жалостью - может у него действительно, как говорит Гарри, с головой не в порядке...
              В квартире у Катрин все было по прежнему - растерзанная кровать, которую она тут же принялась застилать свежим бельем, стерильная пустота, на стене плакат с распяленной дивой, а над кроватью, по обоям, столбцы цифр...Бухгалтерия.
              Майкл встал вплотную к кровати и уставился на цифры...Так, конечно, у кого как не у Гарри рекорд, 6830 франков и сегодняшняя дата последнего посещения. А у кого меньше всех?.. Можно и не спрашивать - у него, и был последний раз аж два с лишним месяца назад...Может он правда болен?..
              -У тебя какие-то проблемы, Майкл? - Катрин слегка полуобняла сзади Майкла и потерлась об его волосы лицом, руки скользнули вниз, ниже живота и замерли.
              -А ты что сама что ли не видишь или забыла, как последний раз слюнявила? - грубо, что б не разревется, ответил Майкл, хотя прекрасно понимал - Катрин спрашивала не со зла.
              -Может тебе обратится...
              -Не твое дело...
              -Я подумала...
              -Ну и зря...
              -Послушай...
              -Брось....
              Светило солнце за розовой шторой, Катрин села на кровать перед Майклом, длинные ноги выглянули из-под халата, и попыталась привлечь его к себе, но Майкл отстранился.
              -Зачем тебе это...Ну бухгалтерия эта...Ты ведь же без денег со всеми нами, ну с бандой этой русской, трахаешься...
              -Не бойся. Это я для себя. Что б знать, сколько б я смогла бы заработать, если бы брала с вас по таксе...
              Париж к вечеру нагрелся до состояния Африки, район пустыни Сахары. Потихоньку воздух стал синеть, первыми зажглись уличные фонари, затем реклама, а после витрины магазинов и кафе...Пришел вечер. Откуда? Куда? Почему пришел, а почему не наступил?.. Хотя собственно какая разница - и в первом и во втором случае все условно...
              -А почему не берешь денег?..
              -Я вас жалею...
. . .

              Да, пришел синий вечер откуда-то... Выходя из квартиры Катрин (она все же настояла на своем и попробовала повторить свой прошлый безуспешный эксперимент, но совершенно с таким же результатом) в ее длинном розовом, с широкими рукавами и кружевами вдоль ворота, халате, Майкл столкнулся со своей соседкой по этажу. Та, старая мымра, синий чулок, баба-яга, увидев Майкла, выходящего из этой страшной квартиры да еще в таком шикарном виде, дернулась всем своим высохшим телом и фыркнув, пронеслась вниз. И раньше не здоровалась, а теперь я для нее вообще подонок, с грустинкой подумал Майкл, спускаясь следом.
              Да, пришел вечер. Как там у классика - на город пала тьма... Здесь так не бывает, тьма не падает, в связи с обильностью освещения и рекламы, тьма таится по углам, пышет вонью, дышит усталостью жаркого дня...
              Майкл брел по Крымской мимо раскаленных разноцветных автомобилей, пожухлых каштанов, орошаемых днем и ночью, прохожих не было видно, где-то негромко играла музыка. .. Какая-то.. .Где-то какая-то, все в моей жизни неопределенно, все наполовину, не до конца... Как и весь он сам, за чем идет в сквот, для чего, ведь он же решил все сделать сам или совсем не делать, и дело не в том, что он боится или не хочет делится...А просто зачем они ему...Так почему же он бредет в этот сранный бомжатник со страшной стеною, где такое огромное количество на площадь измерения трусов, врунов, хвастунов, завистников... Только дядя Коля просто сумасшедший, а потому без греха... Может зайти в церковь?.. В халате... В следующий раз...
              Майкл замер. Металлические ворота! всегда пахнущие тленом и распадом, были распахнуты настежь, а за ними...За ними небольшой кучей лежал строительный мусор... Из груды кирпича торчали какие-то железные балки и трубы, обломки мебели и досок...На веревке болтались слегка запыленные огромные синие трусы, а под ними, подперев щеку ладонью и уставившись на кучу мусора, сидел дядя. Коля. Во вселенскую печаль погруженный...В своем неизменном берете, комбинезоне и огромных рабочих ботинках... Майкл подумал - а где все?.. Дядя Коля слегка пошевелился и забормотал:
...Мотыльком я сяду менту на ширинку
Яркие крылья украсят штаны...

. . .

              Православная церковь, стоящая слева от бывшего русского сквота, а ныне просто кучи мусора, была цела и невредима. Она, сербская церквушка, всегда притягивала взор Майкла. Сербская церквушка, каким ветром тебя занесло в этот город, совершенно не подходящий для религии... Место легкого флирта и тяжкого разврата, всеевропейский центр веселья с подмоченной репутацией с века пятнадцатого? тринадцатого?.. Свечой возвышаясь на Крымской улице, то ли в назидание, то ли в укор, а может и спасения для...
              Майкл стоял перед калиткой, сотканной из ажура железных прутьев, окрашенных так по-домашнему, в зеленый, и смотрел. Его и тянуло зайти в храм божий, перекрестив лоб и бормотнув знакомые, но не привычные слова, но в то же время что-то его останавливало, тормозило, и даже можно сказать, отталкивало... Что же могло, сказать по правде, его отталкивать?.. Сын учительницы, ни когда не усомнившейся до самой своей смерти в дарвинисткой теории возникновения жизни на земле, и отца, ушедшего в монастырь православный... Вроде бы порвавший с миром, но исправно несший крест в виде алиментов до совершеннолетия его, Майкла...Что же его отталкивало?.. Ведь не раз в Совке бывал он уже в перестройку в монастырях да и в церкви захаживал.. .Может быть черные худощавые вертлявые фигуры, снующие по подворью, да, по подворью церкви, смуглыми своими ликами напоминающие то ли Крымское побережье, то ли Краснопресненский рынок...Нет-нет, не их вина, а извращенное, воспитанное на ассоциациях и каких-то там связях, попросту говоря, по-русски - вместо очевидного и наблюдаемого, по обще принятой привычке русских, псевдорусских интеллигентов (нужное подчеркнуть), да еще усугубленное хипповыми заморочками насчет подсознания и прочей чепухи... В общем Майкл видел что угодно, только не то, что было на самом деле. А может быть его стесняло довольно-таки атеистическо-пионерское детство?...Кто знает...Хотя намного позже и крестился даже...В один из просветов от торча...Да и много френдов ушло туда, за высокие стены, тяжким трудом, постом и молитвами долгими искупать грех прежней жизни...хипповой... Кто знает, но Майкла и влекло, и отталкивало, и ни чего он не мог с собой поделать, и хотелось ему зайти в эту маленькую обитель сербского, да нет же, всеобщего бога, но вспомнив выпитое совершенно рядом, за забором уже не существующего сквота, выпитого в разнузданности с этими... Совками, цивилами несчастными, как сразу ему стыдно становилось и желание пропадало, да и что он скажет ему, что?.. Нечего ему сказать господу нашему, совершенно нечего, если и мог когда-то что-то сказать, то растерял на своем пути... Хотя всегда гордился и в подпитии хвастал, мол хипы мессианством означены, в отличие от цивилов, значит...А что это просто гордыня, какие к черту мессии, лишь бы жить давали, как хочется... Но все же, все же, не скажи, Майкл, не скажи, ведь есть что-то в наших жизнях такое, непонятное, если не падаем в торч или пьянство, а если и надаем, то выкарабкиваемся, обдирая души в кровь и несем... Горб свой несем, горько усмехнулся спрашиваемый, он же спрашивающий, сам с собою и говорю, в эту ночь, сам с собою и сам себе несу ответ за прожитые годы...
              А почему ответ, почему?! Майклу стало холодно в зное прошедшего дня, почему ответ, ведь не пришло еще время, не пришло...Да успокойся, успокойся... Конечно не пришло, это тебя с перепоя от пива и от вида церквухи поволокло в самокопание, самобичевание, в сопли интеллигентные... Ну поплачь еще, заплачь, заплачь, скотина, последнее время повадился плакать...
              И Майкл заплакал.
. . .

              Возвратился Майкл домой поздно ночью. И долго не мог уснуть... Лежал с широко раскрытыми глазами и таращился в темноту. Потихоньку в его сознанье стали проникать какие-то звуки, какие-то совершенно непонятные звуки... Так, опять глюки, опять какая-то херня приперлась...
              Сев на кровати и включив свет, Майкл прислушался. За дщерью слышалось какое-то непонятное движение не движение, но какой-то шорох явно пробивался... Мелькнуло почему-то весело - наркоманы за полусотней франков пришли, Майкл решил не дожидаться неизвестности и подойдя к двери, широко распахнул ее. За дверью, привалясь к притолоке, видимо что б не упасть, стоял покачиваясь из стороны в сторону, Петька-пьяница, он же мосье Пьер, но чаще всего Петька-пьяница.
              -Ты чего под дверью скребешься?.. -
поинтересовался Майкл, хотя прекрасно понимал и видел - Петька скребся всего лишь по одной причине... Так как был пьян до почти бессознательного состояния и не мог каким-либо другим способом подать весть о себе. Ввалившись в студию, сметя со своего пути кресло и стул, Петька рухнул на кровать.
              -Ты че, спать ко мне пришел? Так ты перепутал этажи, Катрин живет на шестом... Петька хитро смотрел из-под опущенных век и из-за мутных стекол очков, пытаясь что-то сказать. Майкл решительно сгреб его и переложил в кресло, так то ему будет лучше. И действительно, не успел гость оказался в более-менее вертикальном положении, как сразу обрел почти дар речи:
              -Я к тебе... по делу.. . слышь.. . ты. ..не думай... я просто...просто выпил... сегодня...
Петька углубился в молчание, но через некоторое время вспомнил, зачем пришел и продолжил:
              -Слышь...давай...давай не делится...давай...давай на...пару...на пару...на...
              -Не понимаю - на пару или на какой другой тяге, по мне хоть на пару, хоть на электричестве, ты толком сказать можешь - в чем дело? В ответ не справившийся с собою Петька захрапел. Вот ведь еще напасть, что же теперь с этим телом делать?.. Майкл походил по студии, выглянул в окно, но там была ночь и ответа не было видно....Да, приперся, что-то про пар наболтал, а потом сиди карауль его, а он еще орать начнет, как приснится ему что-нибудь страшное...
              Решение пришло в голову внезапно, как и все гениальные решения в мире. И как все гениальные решения оно было простым. Подхватив Петьку под руку и придерживая его за талию, Майкл поволок тело из студии. И спустив на два этажа ниже, прислонил его к двери Катрин, благо из-за нее не раздавалось ни звука, а значит она одна... И немного, подумав - позвонил. Все дальнейшее - радость от встречи с бессознательным до утра телом и так далее, осталась вне его лицезрения, так как Майкл понесся назад скачками.
              Засыпая, Майкл расхохотался - интересно, а куда отправит тело Катрин... И что бы подумала соседка, увидев голого Майкла с мужским телом возле двери Катрин...
9.

              Майкл рассматривал портрет эмигранта. То есть смотрел на собственный, надоевший за сорок с лишним лет, фейс, отражавшийся в туалетном зеркале. Как всегда, вид был так себе... Но бывали дни, когда было и хуже.
              Ночь окончилась без эксцессов. Больше ни кто не посетил его...И ни слезные железы, ни какие-либо другие явно не давали о себе знать, словом ночь была совершено нормальная, но что-то невысказанное, то ли недосказанное, то ли заспанное, беспокоило Майкла, как-то смутно грызло, терзало что ли...
              Выйдя из ванной, Майкл направился к балкону, как сразу вспомнил. Он вспомнил, что ночью, после сплавления мосье Пьера двумя этажами ниже, дал себе слово прекратить маяться херней и играть в детектив. Сквот разрушен, жильцы рассеяны на просторах Парижа и скорей всего, хотя бы в ближайшее время , в связи с благоустройством где-то там, в неведомо ему новом сквоте, им всем будет ни до него, ни до объекта слежки...Что и требовалось доказать неизвестно кому... Одним словом, Майкл дал себе слово прекратить маяться ерундой, а то уже и крыша протекает, и довольно-таки мелко стал он каламбурить... А значит с сегодняшнего дня он начинает новую жизнь. Для начала - уборка. Как. пели когда-то большевички - отряхнем прах, то есть пыль, прежней мол жизни....Воодушевленный решением, Майкл бросился с головой на пыль. И ближе к обеду, почти без сил свалился на кровать...

              Когда-то, в московской Системе, Майкл-Данило был довольно таки известен. Еще с "солнцевской" тусовки, еще с времен "Ладьи"...Знал всех и все знали его... Узкий круг широкой известности или правильней сказать - широкий круг узкой известности... Ну а совсем правильней, это широкая известность в узком кругу...
              С Красноштаном шмыгался на флетах и ездил на "дербан", с Викингом устраивали факсэйшены, сиживал и в "Ладье", и в "Джанге", и в "Собутыльнике", и в питерский "Сайгон" заезживал... С Бобом отвязывался по стихам, с Собакой бренчали на флетовниках, даже с молодым, относительно конечно, все в этом мире относительно, даже с молодым Сольми участвовал в одном Дне Любви...
              Красноштан повесился, Викинга убили, Боб эмигрировал в Израиль и пропал, Собака сидит на собственном флете на Сокольниках и трясется в ужасе от окружающей его жизни, Сольми яростно и неукротимо стал спиваться... "Ладьи" нет, "Джанга" нет, на "Собутыльнике и на "Петровке" одни новые "русские"... В "Сайгоне" торгуют унитазами, суки!... а он сам живет в Париже и еще несколько дней назад, паскуда, работал на такой , на такой... слов нет, работе... и ни чего у него не осталось от того Майкла-Данилы, только жидких волос хвост затянутый резинкой да сопли воспоминаний по хипповым временам... И на хер я сюда поехал, какого черта я поперся, а что бы я там делал, нет там уже ни кого, да и здесь не видать...И. даже совершенно непонятно, кому еще поет новые песни Гребенщиков, виделся с ним один раз у Зайца в Питере, кому - непонятно... да и сам он уже пропел свою лебединую песню, как там у него, новый вариант - на кой мне черт ваш город золотой... Ну уж нет, сука старая, если тебе и на хер город не нужен, то мы свое еще найдем!...

              Майкл валялся без сил, а перед его затуманенным взором лежала, нет, не прошлая его жизнь, а измененная до неузнаваемости, студия...Что о прошлом тосковать, решено начинать новую жизнь, так решено...
              Пол блестел и дышал свежестью, почти все, натасканное с помойки, было безжалостно выброшено туда же, на радость новым хозяевам, если конечно, такие найдутся... Посуда была вымыта, впервые за три-четыре последних месяца, вся, без остатка и водружена на соответствующие места.
              Одним словам, красота и порядок... Оставалось только заняться собой. И Майкл усилием воли поборов начавшийся было приступ лени, отправился в ванную.. А затем его захватила знакомая кутерьма, мелочная суета, повседневность и обыденность мелких дел. Сначала приготовил обед, затем выволок мусор на улицу, вымыл после обеда посуду и стоя вот тут, возле кухонной раковины, Майкл расхохотался. Он совсем забыл о Ленке, а ведь еще вчера он ей обещал показаться с крыльями... Ни чего не поделаешь, раз решил начать новую жизнь, то придется и с ней разобраться - не тащить же этот призрак прошлого с собою в новую жизнь...Придется оставить ее в прошлой, эмигрантской жизни, решительно и бесповоротно.. .О-кэй, покажусь ей разок с крыльями, несколько дней, на что несколько дней, тебе козлу совершенно ни к чему несколько дней, нет у тебя таких забот...Что тебя может держать еще несколько дней, че ты удумал?.. Пора кончать с этой надоевшей жизнью, и начинать новую, то есть возвращаться к старой... Завтра на трассу и к морю.. . Только бэга нет, но это ерунда, можно купить, тем более что прайсов пока навалом...
              С мага орал любимый Джагер, солнце пыталось светить как всегда, яростно и испепеляюще, но оно уже не так занимало мысли Майкла...Завтра на трассу, интересно, какой здесь стоп, наверно великолепный...Мысли совершенно не мешали рукам, которые были заняты собственной работой.
              Майкл нарисовал, а затем вырезал из картона пару великолепных, шикарных крыльев, слегка заштриховав их фломастером. Затем прорезал в единственной своей белой рубашке, остальные были полосатые или с рисунком, две вертикальных дыры, на спине, длинных и узких, вставил туда крылья и не долго ломая голову, почти сразу нашел нужное решение. Закрепленные крепким шнурком, протянутым через плечи и ведущим к поясу, крылья слегка помахивали, стоило потянуть за шнур...Подойдя к зеркалу, Майкл залюбовался - ну чисто ангел, черт тебя возьми...
              Да, завтра он разорвет всю эту паутину, паутину всех этих ненужных ему отношений, всех этих отношений-взаимоотношений, всю эту херню, что держала его в своих лапах вот без малого год, стоило ему эмигрировать, что б почти год маяться, косить под цивила сранного, жить такой долбанной жизнью, жизнью трахнутого жлоба, когда у его ног вся Европа, какая к черту Европа! весь мир!! Весь мир... Майкл с улыбкой подошел к балконной двери...

              Вонь, вонь, вонь!... Почему так смердит, почему так воняет, он же убрал все, он же вычистил, выдраил, вымыл даже дабл с ванной, всю посуду, почему же так смердит... Неужели снова эти ебанные глюки, неужели где-то притаился цветок поганый, неужели...
              Внезапно раздался где-то звонок, совсем как театральный, приглашая зрителей занять места согласно купленным билетам... Звонок был долог и резок, казалось от его звука разорвет уши, но внезапная тишина с еще большей увеличивающейся вонью как будто набросились на Майкла и попытались его схватить.
              Вонь!!! Майкл оглянулся, резко и стремительно, обернулся всем своим длинным телом, хайра взвились, взвились от резкого движения, взвились, чертя в воздухе красивую дугу, к нему, к Майклу, почему?! приближались неизвестно откуда взявшиеся два мужика в белых комбинезонах - ангелы? от них смердело не по ангельски, черты лиц терялись в каком-то тумане... Так это ж мусорщики! как они сюда попали?! зачем?! Зачем?!! Мусорщики скользили в каком-то медленном дьявольском танце, как будто не решаясь приблизится к нему к Майклу к Майклу К МАЙКЛУ... Но одновременно с тем и почему-то хватая его хватая хватая хватая...
              Майкл оттолкнул грязные руки смердящих мусорщиков, оттолкнул, и взлетел над балконом! Взлетел в яркий солнечный день, навстречу ослепительному солнцу, навстречу белесому небу, выгоревшему до застиранной голубизны старых джинсов... Крылья били упруго в воздухе, длинные волосы развевались от встречных струй ветра, вонь осталась где-то далеко-далеко позади, в совершенно другой жизни, а впереди...
              Внезапно Майкл замер в воздухе, остановился, затаился, замер, затаив дыхание, так как. пахло опасностью, пахло поганым цветком, он был где-то рядом!.. И Майкл увидел, его! Прямо перед ним, вырастая мгновению на глазах, превращаясь в огромнейшего монстра, он взлетал фейерверком, ярчайший, вонючий, огромнейший, все тот же поганый цветок...
              Жало его раскачивалось из стороны в сторону, ища себе жертву...Нет-нет! - заорал изо всех сил Майкл и рванулся вверх, вверх, к солнцу, в небо, подальше от этого страха, от этого цветка, но жало пружиной резко бросилось ему в лицо, а-а-а-а!!! боль и чернота, чернота и боль!!! схватили Майкла .. И увлекли его...Утащили, суки...

. . .

              Возле упавшего тела с какими-то дурацкими картонными крыльями, всего изломанного и искореженного падением, сразу собралась небольшая толпа неизвестно откуда взявшихся людей... Кто-то громко кричал, размахивая руками, что видел собственными глазами, как этот длинный парень пытался зацепится на уровне третьего этажа рукой за провод, но ему не удалось; кто-то уже в сотый раз звонил по мобильному телефону в "скорую помощь" и в полицию; кто-то сетовал на растущую наркоманию... Ни кто и ни кого в общем-то не интересовало состояние упавшего.. Из-под изломанного, тела медленно проступало темное пятно, сверху светило равнодушное солнце, раздвинув зевак, возле упавшего приседа девушка-полицейский в голубой форме... Осторожно, кончиками пальцев, как будто боясь замараться, а по правде стараясь не сделать еще больней, коснулась она вывернутого запястья с каким-то странным по форме ожогом, коснулась спокойно, без эмоций и забубнила так же спокойно в черный прямоугольник рации: - ...на Крымской улице возле дома 18 из неизвестного окна выпал мужчина лет сорока-сорока пяти, неизвестный жив, но в тяжелом состоянии, предположительно множественные переломы, срочно сообщите в госпиталь...
              А вокруг кучки любопытных и сочувствующих, прислушивающихся к негромкому голосу полицейского и к все ближе и ближе приближающемуся вою "скорой помощи", кружилась девушка лет шестнадцати, в длинном белом платье... В длинном белом платье, которое при более пристальном рассматривании оказывалось старой застиранной ночной рубашкой... Она кружилась, раскинув голые руки в стороны, кружилась вокруг места происшествия и вокруг самой себя, кружилась, а на ее лице сияла бессмысленная улыбка слабоумной, она кружилась и кружилась, и что-то напевала... Напевала на незнакомом языке... Если б любопытствующие парижане понимали, то они б услышали:

... Крутится- вертится шар голубой,              
Крутится-вертится дворник с метлой,
Крутится-вертится, хочет понять,
Чья это лошадь успела насрать..

1997-1998г.г.            
о.Гран-Канария - Прага    






Hosted by uCoz